Думай как великие. Говорим с мыслителями о самом важном

Я добрался туда на следующее утро, переночевав в пути прямо в повозке с сеном под яркими звездами. Утром охрана (весьма многочисленная и бдительная, неусыпно охранявшая царевича в эти неспокойные времена) после долгих расспросов наконец пропустила меня. Я представился философом, преподавателем афинской школы, объяснив, что меня прислал Спевсипп – известный тогда философ, новый глава афинской Академии, с которым у Аристотеля не сложились отношения, – чтобы передать Аристотелю наилучшие пожелания и подарок – подборку папирусов и глиняных табличек с научными трудами преподавателей академии за последние два года. Мой тюк с «книгами», каждая из которых стоила немалых денег, а вместе они тянули на целое состояние, убедил охрану в моей правдивости и серьезности, и меня пропустили, предупредив, чтобы я никого не отвлекал до окончания занятий.

Первые часы, примерно до обеда, Аристотель что-то обстоятельно рассказывал подросткам, водя длинной палкой по большой мозаике на земле, изображавшей карту известного эллинам древнего мира, оканчивавшегося Персией на востоке и Египтом на юге. Очевидно, это был урок географии, возможно, с элементами страноведения. Парни-непоседы часто отвлекались, задирая друг друга, но также и задавали немало вопросов по теме занятия. После полудня начался индивидуальный урок наставника с Александром. Судя по серьезным лицам, казалось, речь теперь шла о философии или этике. Вначале они сидели на скамьях внутри небольшого грота, обустроенного для лекций, затем вышли и стали прогуливаться по аллеям. Я тихо последовал за ними, чтобы расслышать их беседу. К счастью, Александр говорил эмоционально и громко:

– Доблесть заключается в победах! Аристотель, я так боюсь, что мой отец завоюет все страны еще до того, как я повзрослею и возглавлю войско! Как же я тогда смогу доказать всем мою отвагу?

– Доблесть благородного правителя заключается не в том, чтобы подчинить себе другие народы. По-настоящему велик тот царь, который сделает лучше жизнь людей покорившихся ему стран. Принесет им яркий свет добродетели и знаний, просвещения.

– Возможно ли принести варварам просвещение? Все знают, что они понимают только принуждение и власть грубой силы!

– Так сделай же так, Александр, чтобы они перестали быть варварами. Измени их жестокие обычаи, вроде человеческих жертвоприношений. Учреди эллинские академии, пришли туда талантливых философов и деятелей искусств. Преврати их в эллинов – если не по крови, то хотя бы по образу жизни и исповедуемым ими ценностям.

– Я не знаю, Аристотель, прав ли ты. Мне вообще многое из того, что ты говоришь, сначала кажется странным. Но потом, когда ты все терпеливо объясняешь, я понимаю, что ты, образованнейший из людей, всегда оказываешься прав. Но время наших уроков на сегодня истекло. Мне надо заниматься гимнастикой и воинскими упражнениями. Я попрошу отца, чтобы он как можно щедрее вознаградил тебя. Ты же помнишь, что отец, по твоей личной просьбе, восстановил твой родной город, разрушенный в ходе войны? Теперь он даже лучше прежнего. Спасибо, учитель, мне пора!

Александр что-то весело прокричал своим приятелям. Среди них был Птолемей, сын македонского чиновника, его товарищ по юношеским забавам. Они вместе пройдут все походы, а после смерти Великого Птолемей станет основателем последней египетской династии фараонов. Но пока мальчики об этом и не подозревали. Бравируя перед приятелями, Александр, в его 14 с небольшим – уже красивый, отлично сложенный и очень ловкий юноша с русыми волосами, точеным греческим профилем лица с длинным носом и выразительными глазами, – взобрался на своего огромного коня, которого недавно мастерски приручил. Этого черного с небольшим белым пятном между глаз жеребца звали Буцефал. У него была большая голова и очень мощные, мускулистые ноги. Ударив пятками, Александр с места пустил его в галоп, ловко удерживаясь в седле. Его друзья побежали вслед за заводилой в сторону зеленых холмов с криками восторга.

Все это время Александр не обращал на меня никакого внимания, и от этого мне почему-то стало несколько обидно. Но я напомнил себе, что пришел встретиться не с ним, а с его наставником.

Внешне Аристотель был совсем не похож на могучих атлетов Пифагора и Платона. В наше время его назвали бы типичным университетским интеллигентом. Среднего роста, субтильного сложения, с тонкими руками и ногами, короткой рыжеватой бородкой, русыми и местами редкими волосами. Было заметно по всему, что он тщательно ухаживает за своей внешностью и в одежде аккуратен до педантичности. У него был высокий, чуть резковатый голос, а когда он смотрел вдаль, то часто щурился. Видимо, от постоянного чтения и письма Аристотель был немного близорук и в наше время наверняка носил бы стильные очки в тонкой оправе.