Думай как великие. Говорим с мыслителями о самом важном

Ко мне Философ (именно так, с большой буквы и даже без упоминания имени его называли спустя тысячу лет в средневековых манускриптах) поначалу отнесся с большим недоверием. Заметив мой не афинский акцент, удивился, что в Академии так быстро появились новые преподаватели, а мои слова о том, что Спевсипп решил с ним помириться, и вовсе назвал полным вздором. Мне пришлось на ходу сочинять новую легенду о себе. Но в конце концов, мой массивный тюк манускриптов из Афин и хорошее знание основ эллинской философии заставили ученого поверить мне. Погода была замечательной: сухой, солнечной, не жаркой. Аристотель предложил мне часок-другой прогуляться по аллеям и поговорить. Меня это не удивило, поскольку в Афинах он часто читал лекции, прогуливаясь по парку с учениками. Порой это служило поводом для шуток, так как тем приходилось наспех, урывками конспектировать изложенное прямо на ходу.

– Философ, вы когда-нибудь говорили: «Платон мне друг, но истина дороже»? Я не раз слышал эти слова. Они стали поговоркой, и людская молва разнесла их далеко за пределы Афин.

– Ну что вы. Лучше бы они читали мои работы, чем сочиняли небылицы. Платон был для меня гораздо больше, чем просто другом – он вдохновлял меня, и я буду вечно ему благодарен. Но мне, конечно, есть в чем себя упрекнуть. Я был молод, горяч, и при всей моей любви к нему постоянно спорил, так как действительно во многом не мог и до сих пор не могу согласиться с его взглядами. Однажды, уже в почтенном возрасте, он надолго слег с сердечной болезнью после одного такого спора. Я был крайне опечален этим, и без конца корил себя за бестактность. Платон принял мое раскаяние, пошел на поправку и вновь стал читать лекции. Но вскоре все же покинул этот мир. Так или иначе, он прожил очень долгую и, главное, исключительно насыщенную жизнь. Я не уверен, что мне Творец подарит столько же лет.

– А в чем был корень ваших разногласий?

– Попробую ответить кратко: практически во всем.

– Почему же вы и сейчас называете себя его верным учеником?

– Платон научил меня главному – искусству размышления и обобщения. Он лучше всех когда-либо живших умел различать общее в частностях, всегда искал не саму вещь, а причину всякой вещи. И еще он был невероятно талантлив как писатель, что многие недооценивают. Когда он читал вслух свои работы, я забывал обо всем – настолько они были прекрасны. Его диалоги – великолепное произведение искусства, не уступающее по глубине смысла и изяществу слога самому Гомеру.

– А что стало корнем различий между вашими идеями?

– Взгляд на саму первичную природу вещей. И, конечно, метод исследования.

– Расскажете подробнее?

– У меня не так много времени, поэтому коснусь лишь основ. Платон считал, что мы, люди, живем в пещере, и в нашей жизни видим лишь блеклые отблески мира прекрасных идей. Я же уверен, что это не так. Мы каждую секунду находимся в удивительном мире. В любой, даже самой ничтожной материальной вещи заложена своя, присущая только этой вещи идея. Разумеется, есть и общие качества вещей. Суть научного метода в том, чтобы внимательно, терпеливо, последовательно изучать все качества отдельных вещей, и лишь затем делать обобщения и строить на этом теории. Мы, исследователи, подобны врачам. Врач ничто не может принять на веру просто так, без доказательства – иначе он убьет пациента. Платон следует в своих размышлениях от общего – идеи – к частному. Я же считаю правильным, напротив, идти от частного к общему.

В этот момент мы подошли к небольшому водопаду, тонкими струйками стекавшему по зеленому, буйно заросшему растениями склону холма.

– Платон сказал бы, что этот водопад суть отражение идеи вечно движущейся воды, одной из стихий нашего мира. Я же задаю себе иные вопросы. Почему струи стекают вниз, и именно так, как мы это наблюдаем? Не оттого ли, что Земля – это центр мира и потому притягивает к себе все предметы? Из-за чего поверхность струек отражает солнечный свет? Едва различимые взором насекомые, которые плещутся в воде – что это вообще за существа? Они зародились в грязи сами по себе или размножаются тем же способом, что и животные или люди? И есть ли у них душа? А вот эти мокрые растения, свисающие с уступов камня – они живые или нет? Видите, сколько вокруг нас простейших вопросов, на которые, однако, ни Платон, ни я, да и никто на свете не даст точных ответов. Я испытываю наслаждение, изучая самые простые, материальные вещи, на которые Платон и его ученики смотрели свысока. И чувствую досаду, понимая, что мне жизни не хватит, чтобы постичь все тайны природы.

– Удалось ли вам открыть что-то, о чем было неизвестно до вас?