Думаю, как все закончить

Чего ты ждешь? Чего ты ждешь? Чего ты ждешь?

Чего ты ждешь? Чего ты ждешь? Чего ты ждешь?

Чего ты ждешь? Чего ты ждешь? Чего ты ждешь?

Чего ты ждешь? Чего ты ждешь? Чего ты ждешь?

Чего ты ждешь? Чего ты ждешь? Чего ты ждешь?

Чего ты ждешь? Чего ты ждешь? Чего ты ждешь?

Чего ты ждешь? Чего ты ждешь? Чего ты ждешь?

Чего ты ждешь? Чего ты ждешь? Чего ты ждешь?

Мы вернулись в комнату сторожа. Это было неизбежно. Теперь мы это понимаем. Мы ведь знали, что так будет. Другого выхода не было. После всего ничего другого не остается.

Мы прошли мимо кабинетов технологии и автодела. Прошли мимо двери с табличкой «Танцевальная студия». Была и другая, «Совет школы». Мы видели театральный кружок. Мы не пробовали войти ни в одну из этих дверей. Какой смысл? Мы много лет ходим мимо этих дверей, по этим этажам. После стольких лет даже пыль знакома. Нам все равно, чисто здесь или нет.

Комната сторожа наша. Здесь нам положено находиться. В конце концов, мы не можем отрицать того, кто мы есть, кем мы были, где мы были. И не важно, кем мы хотим стать, ведь туда никак не попасть. Мы прошли дверь в подвал.

Вот кто мы такие. Ногти. Пригоршни волос. Кровь на наших руках.

Мы видели фотографии. Того мужчины. Мы понимаем. Правда понимаем. Мы бы хотели, чтобы это оказалось неправдой.

Того, кто здесь работает, сторожа, здесь нет. Мы понимаем это, когда смотрим на его лицо на фотографии. Больше его здесь нет. Он уже ушел.

Это мы. Сейчас здесь мы. Мы с Джейком. Только мы. Мы совершенно одни. В машине. Мы никогда не видели того человека в школе. Сторожа. Только Джейк видел его. Он хотел, чтобы мы пошли за ним в школу, пошли его искать. Он хотел быть здесь с нами, когда выхода нет.

Ботинки Джейка. В раздевалке. Он снял их. Он снял их сам и оставил в спортзале. Он надел резиновые сапоги. Все время это был он. Это был Джейк. Тот человек. Потому что он и есть Джейк. Мы. Мы больше не можем сдерживаться… Подступают слезы. Снова слезы.

Его брат. Рассказ о том, что проблемы – у его брата. Понятно, что это выдумки. Вот почему его отец был так рад, что мы приехали в гости, что мы по-доброму отнеслись к Джейку. Это у него были проблемы. У Джейка. Не у его брата. Никакого брата нет. Он мог быть, но его не было. А родители Джейка? Они давно умерли, как волосы, которых мы не видим, волосы, которые вырастают из головы, которые выпадают. Они уже мертвы. Мертвы уже давно.

Как-то Джейк сказал мне: «Иногда мысль ближе к истине, к действительности, чем поступок. Сказать можно все, что угодно, сделать можно все, что угодно, но подделать мысль нельзя».

Джейку уже не поможешь. Он пытался. Но помощь так и не пришла.

Джейк знал, что мы собираемся все закончить. Каким-то образом он знал. Мы ничего ему не говорили. Мы только думали об этом. А он знал. Он не хотел быть один. Не мог с этим смириться.

Музыка начинается снова – сначала. На сей раз громче. Не важно. Шкаф рядом с письменным столом пуст. Мы сдвигаем в сторону пустые проволочные вешалки и заходим внутрь. Трудно дышать. Здесь будет лучше. Мы останемся здесь и подождем. Музыка прекращается. Тихо. Полная тишина. Здесь мы останемся, пока не придет время. Это Джейк. Это был Джейк. Мы были здесь вместе. Все мы.

Движения, поступки… они способны ввести в заблуждение или замаскировать правду. Поступки по определению делаются, совершаются. Поступки – действия. Поступки – обобщения. Поступки – символы.

«Аллегория… сложная метафора… Мы не просто оцениваем или признаем важность и действенность чего-то через опыт. С помощью символики мы принимаем, отвергаем и проводим различия».

В ту ночь, очень давно, когда мы познакомились в пабе. Ту песню исполняли в тот вечер. Он слушал, как его команда болтает, обсуждает вопросы, но не общался с остальными. И все же он принимал во всем участие. Он соучаствовал. Он думал. И может быть, он наслаждался. Он маленькими глотками пил пиво. И иногда казалось, что он нюхает тыльную сторону ладони, рассеянно поднося ее к носу, – одна из привычек, которая проявлялась, когда он сосредоточенно думал о чем-то, когда бывал расслаблен. Так редко можно было расслабиться в таком окружении. Но он на самом деле выбрался, вышел из своей комнаты, пришел в паб, сидел с другими людьми. Это было трудно и важно.

И девушка.

Она. Он. Мы. Я.

Она сидела рядом с ним. Она была хорошенькая, разговорчивая. Она много смеялась. Ей было уютно в своей коже. Ему отчаянно хотелось поздороваться с ней. Она улыбнулась ему. Да, точно улыбнулась. Взяла и улыбнулась. Без всяких вопросов. Это было реально. И он улыбнулся в ответ. У нее были добрые глаза.

Он помнит ее. Она сидела рядом с ним и не отшатнулась. Она была умная и забавная. Ей было хорошо. «Вы, ребята, молодцы, хорошо отвечаете», – вот что она сказала и улыбнулась. Вот первое, что она сказала Джейку. Нам.

«Вы, ребята, молодцы, хорошо отвечаете».

Он поднял свой стакан с пивом:

«К счастью, у нас есть чем подкрепиться».

Они еще немного поговорили. Он написал на салфетке номер своего телефона. Хотел отдать ей салфетку. Но не смог. Не смог решиться. И не отдал.