Думают…

Беседа происходит в джакузи, в саду коттеджа Мессенджеров. Дом стоит на холме, и к нему пристроен деревянный балкон со ступеньками, ведущими в сад. Немного ниже расположена пристройка наподобие мезонина, посередине которой — небольшой бассейн-джакузи из красного дерева диаметром семь и глубиной пять футов. По его периметру тянется скамейка, на которой расположилась вся семья Мессенжеров и Хелен. Ральф и Кэрри сидят по-домашнему, тесно прижавшись друг к другу бедрами. Горячая вода пузырится у них между ногами, и клубы пара поднимаются в прохладный воздух. Постепенно темнеет. Ванну освещают только голубые фонарики, вмурованные в дно бассейна да толстые стеклянные трубки, прикрепленные к ступенькам и вдоль всей площадки.

Кэрри выходит из бассейна, опираясь о плечо Ральфа. Вода стекает по ее темному купальнику, бедрам и бледным тяжелым ногам. Она заворачивается в махровое полотенце и обувается в мягкие тапочки.

— Дети, пора вылезать, — говорит она.

— Ну, мам…

— Я сказала: всё. Выходите и помогите мне накрыть на стол.

Один за другим дети вылезают из джакузи и поднимаются по ступеням к дому. Эмили — самая последняя.

— Надо помочь маме, — вздыхает она.

— Мне тоже пора идти, — говорит Хелен, не двигаясь с места. — Я пришла к вам на ланч, а уже чай подают.

— Останьтесь, — говорит Ральф, — по-моему, вам здесь нравится.

— Просто блаженство! — отвечает Хелен, глядя в небо. — Лежать в горячей ванне, под звездами. С моей мамой случился бы припадок, если бы она меня здесь увидела. Она сказала бы: «Ты же околеешь!»

— Ну что вы! — успокаивает Ральф.

— А в Англии такие ванны можно купить?

— Да, но не из красного дерева. Мы выписали ее из Калифорнии за бешеные деньги, а насос поставили отечественный.

— Чудесное изобретение, — говорит Хелен, вытягивая ноги на поверхности воды. — Наверняка здесь есть термостат. Значит, и сознание?

— Самосознания нет. Джакузи не осознает, что ей хорошо, в отличие от нас.

— Я думала, самосознания не существует…

— Самосознание нельзя пощупать, но есть то, что мы называем личностью. Мы постоянно выдумываем это, так же как вы — свои истории.

— Значит, наша жизнь — выдуманная история?

— В каком-то смысле да. Мы включаем неиспользованные способности своего мозга и сочиняем истории о самих себе.

— Но мы же не можем придумать собственную жизнь, — возражает Хелен. — С нами происходят одни вещи и не происходят другие — но мы не способны за всем уследить. Вы не читали об этом несчастном французе с «синдромом заморозки»?

— Да, очень интересно.

— Ведь он же не мог предугадать такую кошмарную ситуацию.

— Но дал достойный отпор обстоятельствам. Его можно называть героем.

— Но не доказывает ли это существования духа или души?

— С какой стати?

— Ну, мужество человека, его стремление к общению…

— Да, все это великолепно… но перед нами всего-навсего мозг, обрабатывающий информацию. В этом нет ничего сверхъестественного. В «машине» нет никакого «духа».

— Дух — затасканное слово. Подразумевает нечто фантастическое и нереальное. Я верю не в духов, а в души.

— Бессмертные души?

— Не знаю, — говорит Хелен, болтая в воде ногой.

— Я еще могу согласиться со смертной душой. Этим словом можно назвать наше сознание. Однако Декарт верил в то, что у него есть душа, потому что он без труда мог представить свой мозг, существующий и мыслящий отдельно от тела. Ведь именно эту способность приписывают духам?

— Но разве этот француз, забыла как его зовут… Боби, не мыслил отдельно от тела? Ведь его тело было полностью парализовано.

— По-моему, он мог видеть одним глазом и слышать. И в любом случае мозг — часть тела.

Немного помолчав, Хелен говорит:

— Вы что-то говорили о способностях нашего мозга?

— Да, по своим размерам человеческий мозг превосходит мозг других животных, живущих на планете. Наша ДНК всего на один процент отличается от ДНК шимпанзе — наших ближайших сородичей, но наш мозг в три раза больше. Вероятно, это дало нашим предкам огромное преимущество в эволюционной цепи. Мы научились изготавливать оружие, общаться на вербальном уровне и решать проблемы, используя «программное обеспечение» своего ума, а не просто инстинктивно реагируя на раздражители. Мы пошли дальше четырех действий.

— Каких действий?

— Драться, есть, убегать и… спариваться.

— О… — Хелен смеется.