Дунай: река империй

Кароль I правил целых 48 лет и в числе прочих государственных дел дотошно занимался вопросами экономики, наладив, в частности, кое-какое транспортное сообщение в Валахии и Молдове. После того как по итогам войны 1877–1878 годов Румыния прирезала себе часть Добруджи, Кароль повелел перебросить над основным руслом и рукавом Борча первый в стране постоянный мост через Дунай – с красивыми арками, железнодорожный, самый протяженный в тогдашней Европе, в четыре километра – между городками Фетешть и Чернаводэ.

Открытый в 1895 году и естественным образом получивший королевское имя мост честно прослужил целое столетие. На выпущенной к полувековому юбилею этой переправы почтовой марке красуются сразу два медальных профиля, словно Маркс и Энгельс: вдохновитель проекта король Кароль и ответственный за выполнение проекта архитектор Ангел Салиньи. Через два года монархию упразднили, и народная республика удалила с перекрытий моста монархические инсигнии и поменяла его название. В конце XX века рядом с утратившей прочность конструкцией соорудили современную переправу. К этому времени в Чернаводэ появились и другие объекты индустриальной архитектуры: шлюзовые ворота канала Дунай – Черное море и возведенная по канадско-итальянскому (не по советскому!) проекту атомная электростанция. За 35 лет усилий в эксплуатацию введены два реактора из запланированных пяти.

В Чернаводэ найдены признаки культуры эпохи среднего неолита. Древние охотники-собиратели одомашнили здесь лошадь и научились мастерить керамические статуэтки. Две самые знаменитые откопаны в 1956 году, и я видел их когда-то в Музее истории и археологии в Констанце. Это “Сидящая женщина” и “Мыслитель”: керамический мужчина пригорюнился, опустив локти на колени и подперев ладонями голову, его спутница замерла в спокойном ожидании. Глиняной паре не менее шести тысяч лет, так что Огюст Роден не был первым в художественном решении темы раздумий о вечности. Гордящиеся прошлым жители Чернаводэ многократно увеличили фигуру мыслителя, отлили ее в металле и установили на центральной площади своего города посередине цветущих розовых клумб. Подругу мыслителя (полагают, что это древняя богиня урожая) разместили рядом.

Впервые я побывал в Румынии еще до личного знакомства с Дунаем, в начале 1990 года, сразу после свержения режима Чаушеску и поспешной казни диктаторской четы. Скованная морозом и ужасом едва не начавшейся гражданской войны, доведенная до нищеты и отчаяния страна еще даже не начинала приходить в себя после четырех коммунистических десятилетий. Я жил в большом доме своих друзей в старом центре Бухареста неподалеку от шоссе Киселева (этот проспект и теперь носит имя русского генерала, управлявшего в 1829–1834 годах находившимися под протекторатом Российской империи Дунайскими княжествами). На стену мансардной комнаты, куда меня поселили гостеприимные хозяева, справа от выходящего в заснеженный орехово-вишневый сад окошка, был прикреплен плакат только что ушедшей эпохи – приветствие участникам международной балканской конференции. Этот большой художественной силы плакат представлял собой изображение стянутой в узел толстой трубы – череды государственных флагов всех шести тогдашних государств политического региона (Албании, Болгарии, Греции, Румынии, Турции и Югославии). Сверху было что-то написано о благах сотрудничества. Визуально, особенно в утренних сумерках (а я глазел на плакат всякий раз просыпаясь), рисунок выглядел зловеще и непристойно, напоминая завязанный узлом толстый пестрый фаллос.

В то время, когда такие плакаты украшали улицы Бухареста и Софии, социалистическое содружество и биполярная система мира уже трещали по швам, однако никто не мог предположить, что совсем скоро перестанет существовать СССР, что кровавым образом развалится Югославия, что число Балканских стран удвоится, а число придунайских государств вырастет с семи до десяти. Этот плакат, символ физиологических мучений политики и, если хотите, обреченности больших и малых империй, во время путешествий по дунайскому краю я вспоминал множество раз (почему и пишу о нем сейчас), ведь как ни стягивай в узел то, что стянуть невозможно, эта сущность все равно исчезнет.