Дунай: река империй

В начале 1918 года оборону Вилкова от румынской армии пытался организовать Анатолий Железняков – матрос Железняк, тот самый, якобы распустивший Учредительное собрание из-за усталости караула Таврического дворца. Вести революционную работу на Румынский фронт Железнякова направили после того, как бойцы его отличавшегося “идейным анархизмом” отряда были разоружены в Петрограде латышскими стрелками за “беспробудное пьянство, ограбление прохожих и кражи в городе”. Десант из тысячи красных моряков и гвардейцев защищал Вилково две недели, но регулярным войскам вооруженные крестьяне и анархисты Железняка противостоять не смогли. Дельта Дуная на четверть века попала под контроль Бухареста, а знаменитый матрос, назначенный командиром бригады бронепоездов, погиб летом 1919 года [110]. “Все годы румынской оккупации трудящиеся Вилкова, насильственно разделенные с Советской Родиной, чувствовали себя частью советского народа… – писал в 1984 году в очерке “Вилково” партийный публицист Александр Рыковцев. – Лето 1940-го принесло вилковчанам долгожданную свободу. Освободителей встречали цветами, повсюду звучали песни, разученные тайком в годы оккупации. Над Дунаем широко и привольно лились слова “Широка страна моя родная”, “По долинам и по взгорьям”, “Песни о Каховке”. В единый мощный хор слились голоса рыбаков и красноармейцев…”

Рыковцев вдохновенно рассказывает о 76-летнем Никите Марченко, который одним из первых вступил в колхоз и вместе со своими четырьмя сыновьями составил рыболовецкую бригаду. И вот когда в апреле пошла дунайская сельдь, бригада выполнила месячный план на 1060 процентов. Дальнейшее известно: “мирная жизнь была вероломно прервана”, однако после нового изгнания захватчиков с бессарабской земли хор старообрядцев и красноармейцев разливался над Дунаем еще почти полвека, пока советская власть не исчерпала себя даже над вечными речными водами.

Тогда, видать, и стихли песни.

Противоположный берег Килийского гирла сплошь покрыт кудрявым лесом, живого иностранного присутствия в зарослях через реку не видно. Украинские пограничники охраняют труд и отдых вилковчан на рубеже с Евросоюзом, во-он над Дунаем торчит наблюдательная вышка цвета хаки. К румынам в Вилкове относятся без симпатий, но на чужой правый берег ездят регулярно – в липованские села, справлять религиозные праздники, проведать знакомых. На вопрос, часто ли бывают в недалекой иностранной Сулине, отвечают, пожимая плечами: “А что там делать?” Такого мнения, впрочем, придерживаются не все: в Сулине функционирует бойкий украинский рынок.

Будничное существование Вилкова счастливо избавлено от всех пороков мегаполиса. Ночью за окнами слышны исключительно природные звуки: лай собак и комариный писк, под утро – птичий щебет и лягушачье кваканье. В дельте Дуная, узнал я из британского научно-популярного фильма, насчитывается три миллиона лягушек, численность популяции раков в одном только озере Катлабух достигает пятнадцати миллионов особей. Директор Дунайского биосферного заповедника Александр Волошкевич подтвердил мне, что в дельте реки обитают птицы 281 вида и водятся рыбы 106 видов. Даже не 180 и не 91, как написано в справочнике, а вот именно что 281 и 106, потому что ученые замечают все новых и новых пришельцев. Здесь, собственно, большее видовое разнообразие рыбы, чем в любом другом речном районе Европы, но, конечно, это дело при некотором старании поправимое. Доктор биологии Волошкевич руководит огромным природным хозяйством [111], на которое зарятся и браконьеры, и бизнесмены, и депутаты разных уровней, все со своими неблагородными целями. С воды я имел возможность полюбоваться новоукраинским островным поместьем: православный храм рядом с рустикального стиля особняком, вертолетная площадка, теннисные корты.

Сложный биосферный комплекс дельты Дуная, в котором все динамично взаимосвязано, Волошкевич, словно пограничник, защищает от небрежного вторжения человека, хотя, как показывает практика, даже добронамеренное вмешательство в речную жизнь способно принести неприятные неожиданности. Скажем, построили новые шлюзы – изменились маршруты миграции рыб. Один из главных факторов влияния на дельту Дуная – изменение баланса речного стока: столетие назад Килийский рукав забирал семьдесят процентов общего объема, сейчас затрата воды в нем на четверть меньше. Причин несколько, они не до конца дефинированы, о соотношении природного и антропогенного компонентов спорят политики и ученые. Речь, во-первых, может идти о естественных процессах. Во-вторых, еще в 1904 году Румыния построила на мысе Измаильский Чатал (в самой вершине дельты, где река распадается на два широких рукава) струенаправляющую дамбу, чтобы в ущерб Килийскому увеличить водность “своего” Тулчинского гирла. Сколь ни широк Дунай у Измаила и Вилкова, но раньше река здесь отличалась еще большей полноводностью. Или нет? Ведь и дельта столетие назад имела иную конфигурацию.