Дунай: река империй

Помимо притоков у Дуная имеются еще и каналы, и многочисленные рукава, порой далеко отходящие от главного русла; некоторые (Малый Дунай, Мошонский Дунай, Шарокшарский Дунай, Дунэря-Веке, Борча) протягиваются на десятки километров, пока не вливаются снова туда же, откуда вылились. Прибавьте к этому старицы, разделенные кустами или лесопосадками протоки, заболоченные длиннющие канавы и овраги в пойменной зоне – и вы поймете, почему Дунай иногда напоминает растрепанную веревку. Дунай – это родовое понятие, поскольку на карте вы отыщете и Дунайское болото, и Дунайский остров, и Дунайский луг, и Дунайский город, и Дунайский канал. Порой, чтобы отличить главный речной ток от неглавного, нужно быть местным уроженцем или профессиональным картографом. Однажды, добираясь автобусом из Будапешта в Белград по равнинам Воеводины, я позабавил своих спутников, поскольку никак не мог разобраться, где именно, когда именно и какую именно реку, собственно, мы пересекали. Отличать Дунай от его рукавов, рукавчиков и притоков было решительно невозможно.

Самый необычный и, наверное, самый скромный канал Дунайской гидросистемы – Шварценбергский. Эта 44-километровая рукотворная канава глубиной в сажень соединяет немецко-чешскую речушку Студена Влтава с немецко-австрийской Гроссе-Мюль (“большая мельница”), вливающейся в Дунай слева, у местечка Унтермюль (“под мельницей”). Канал прорыт больше двухсот лет назад на землях князей Шварценбергов, чтобы снабжать Вену дровами и строительной древесиной. Однако теперь лесосплавный поток кажется еще и символом объединения Европы Нового времени: определяя трассу Schwarzenbergscher Schwemmkanal, его проектант, инженер Йозеф Розенауэр, одним ловким движением карандаша перечеркнул линию Главного европейского водораздела. Шварценбергский канал отводит горные воды из бассейна Северного моря в бассейн Черного, хоть чуть-чуть, но нарушая установленный природой баланс.

Шварценбергский канал начинается на высоте 915 метров на северном склоне горы Драйсессельберг (“трехстульная”) близ границы нынешних Чехии и Германии, разрезавшей лесной массив Бёмервальд (Шумава). Для выполнения земляных работ аккурат в год взятия Бастилии в княжеские леса согнали тысячу местных крестьян; они без устали махали кирками и лопатами двадцать семь месяцев. Лесоповальный и лесосплавный промыслы на многие годы обеспечили верной и тяжелой работой жителей окрестных деревень, да еще и привлекли в эту центральноевропейскую глушь новых переселенцев. Уже обработанные длинные и короткие бревна санной дорогой свозили к каналу со всей округи, сушили до марта-апреля, после чего по высокой воде пускали бывшие ели и сосны вниз по течению (в удачный день по тысяче единиц). Активный сплав продолжался в Богемском лесу целый век; какой-то историк экономики подсчитал, что за это время по узенькому каналу в столицу империи Габсбургов доставили восемь миллионов кубометров древесины. За транспортировкой непрерывно надзирали две сотни вооруженных баграми сплавщиков. Бревна медленно, дольше недели, плыли в венские топки, печи и камины – сначала методом молевого сплава (несвязанными), а в устье Мюля, рядом с Дунаем, их перегружали на лодки.

Теперь Шварценбергский канал – зона отдыха и инженерный памятник, десятикилометровый участок которого восстановлен для показательного праздничного лесосплава. Работяги в синих шляпах, просторных жилетах и надежных деревянных чеботах на потеху туристам благословляют короткие бревна в путь. Лихо наигрывает чешскую народную польку фольклорный ансамбль, пиво течет свободным потоком, словно влтавские воды из Североморского бассейна в Черноморский. Шварценберг-канал – символ дунайской предприимчивости, скромное, но рентабельное для своей поры экономическое начинание, на протяжении целого столетия успешно сочетавшее общественную пользу, первоначальное накопление капитала и наемный труд. К концу XIX века этот тонкий путь “из Влтавы в Дунай” обессмыслила промышленная революция: уголь оказался топливом экономичнее дерева, железная дорога оказалась практичнее водяной.