Дунай: река империй

Течение Дуная совпадает со словацко-австрийской границей только на малом участке: река “втыкается” в Словакию почти под прямым углом. Свое дунайское правобережье – около ста квадратных километров, сейчас целиком в городской черте, – новосозданная Чехословакия в 1920 году прирезала согласно Трианонскому договору [32], лишившему Будапешт в том числе и самых западных территорий в пользу Вены и Праги; еще немного удалось отщипнуть по итогам Второй мировой. В середине минувшего века, помимо нескольких деревень и речного порта, на территории нынешней Братиславы V размещались лагеря: сначала нацистские “трудовые” – для евреев, потом (они же) чехословацкие пересыльные – для венгров. Теперь здесь, на ставшем невидимым стыке трех государств, сплошная мирная, добрососедская жизнь. Исследуя придунайские земли на своих двоих и свернув не в ту сторону, я маршевым темпом едва не проследовал по Шенгенской улице мимо кукурузного поля из Словакии в Венгрию, к уже несуществующему КПП Русовце-Райка. О том, что из одной страны ты попадаешь в другую, извещают только синие дорожные указатели; и лес, и поля, и дорога неотличимы.

Начало Словакии во всех отношениях – и в географическом, и в историческом, – как принято считать в Братиславе, обозначают развалины Девинского замка. С высокого обрыва (полуразрушенные крепостные стены окружают вершину холма) прекрасно видно, как охотно мутный Дунай принимает в себя зеленую, словно бутылочное стекло, Мораву. Почти две тысячи лет назад на этой скале над слиянием двух рек на месте кельтского городища появились римские укрепления. Еще через семь или восемь веков замок, упомянутый в старогерманских хрониках под именем Dowina, стал старославянским опорным пунктом. Девин, который в 864 году безуспешно осаждала армия внука Карла Великого, Людовика II Немецкого, сыграл важную роль в обороне Великой Моравии от франков. Это государственное образование, читаем в исторических книгах, в IX и начале X века ненадолго объединило под властью княжеской династии Моймировичей довольно обширные центральноевропейские территории. В расцветную пору своей биографии Девин был часовым великоморавской экспансии, хотя то, что осталось от крепости к сегодняшнему дню, построили и перестроили новые хозяева, венгры. Оказавшись затем внутри земель Габсбургов, Девин потерял значение пограничного поста и переходил от одной семьи мадьярских магнатов к другой. Современный контур замковых развалин сформировался двести лет назад, после того как крепость взорвали наполеоновские войска. Больше Девин не восстанавливали, только привели территорию в порядок, придали суровым древним камням благородный вид.

Сейчас в обширном Девинском музейном комплексе царит словацкий дух. Концепцию исторической непрерывности подтверждает и духоподъемная цитата из сочинения главного будителя Людовита Штура, отлитая в бронзу мемориальной доски, и широкий размах парковой экспозиции со скульптурами, руинами, скамейками, фонарями, и мощный ток Дуная, за которым, если смотреть с девинской кручи, открываются самые дальние дали. Это луговые и лесные австрийские просторы (на замковых стенах слышны немецкоязычные радиостанции FM-диапазона, а мобильные телефоны принимают приветствия от австрийских провайдеров связи), юго-восточная оконечность Моравского поля, на котором произошла одна из важных битв Средневековья. В сражении у Дюрнкрута в 1278 году жители окрестных территорий принимали участие в общем строю венгерского войска, союзного половецкому хану и императору Священной Римской империи. Бились они все с армией воинственного чешского короля Пржемысла Отокара II, который и сложил на Моравском поле голову. Его смерть обозначила начало 640-летнего доминирования Габсбургов в Центральной Европе и, значит, в конечном счете решающим образом сказалась на исторической судьбе десятка народов, в числе прочих и чешского, и польского, и венгерского, и словацкого. Но в современном девинском контексте битва у Дюрнкрута не очень значительна, она произошла много позже Моймировичей, “старых словаков”. Идеологически Девин как раз про них. Изучение источников позволяет сделать вывод: главный вклад этой династии в развитие славянства в том, что князь Растислав (Ростислав) вовремя, в 862 году, пригласил в свои великоморавские земли проповедников Кирилла и Мефодия. Греческие монахи провели в полевой миссии три года. Они переводили на ранее кодифицированный ими старославянский язык церковные тексты, обучали местное население глаголической или кириллической (ученые до сих пор спорят, какой именно) азбуке. В 869 году Кирилл преставился в Риме, а Мефодий, несмотря на козни латинско-немецкого духовенства, еще дважды возвращался на север: крестил местных князей и простой люд, проводил богослужения, создавал святоотеческие книги. Все это дает любому словацкому городу и городку право установить на центральной площади, если она еще не занята другими монументами, памятник “учителям славянским”.