Дунай

Дунай, загнанный, как и полагается, в канал, впадает в море в той части порта, куда посторонним вход воспрещен, и растворяется в морских волнах под неусыпным контролем портового начальника. Чтобы увидеть, где кончается река, требуется разрешение, пропуск, но ведь и часовые тоже люди, они не могут взять в толк, что нужно иностранцу, но видят, что человек он безобидный, и разрешают пройти, взглянуть на то, где смотреть не на что, на канал, вода которого впадает в море, — картину обрамляют суда, лебедки, балки, сгруженные на берег и украшенные почтовыми штемпелями и отметками таможни ящики.

Неужели это все? Посмотрев три тысячи километров кинопленки, ты встаешь и выходишь из зала поискать продавца воздушной кукурузы и, сам не зная как, ненароком, пройдя через задний выход, оказываешься на улице. Почти никого, все ушли домой, уже поздно, порт опустел. Вода канала неспешно, спокойно, уверенно втекает в море, кажется, будто не канал, не предел, не «Регуляция», а само течение реки раскрывает руки и бросается в объятия вод и океанов всего земного шара, навстречу обитающим в их глубинах существам. Господи, сделай так, чтобы моя смерть, — просил в одном из стихотворений Бьяджо Марин, — была похожа на то, как река впадает в широкое море.

Послесловие переводчика

Такую книгу, как «Дунай», мог написать только человек, обладающий уникальной по своей широте культурой, энциклопедическими знаниями и эрудицией. Переводчик выражает искреннюю благодарность за великодушную помощь автору, Клаудио Магрису, а также своим коллегам — германистам, французистам, испанистам, латинистам, болгаристам, богемистам, мадьяристам и румынистам: Татьяне Баскаковой, Галине Снежинской, Алексею Прокопьеву, Ольге Школьниковой, Аните Можаевой, Ксении Тименчик, Анастасии Старостиной, Элеоноре Мезинцевой, Оксане Якименко, Нине Шульгиной, Ларисе Александровне Савельевой. Отдельное спасибо за щедрую дружескую помощь и поддержку Джулии Дзанголи.

Читатель может удивиться, не обнаружив в книге примечаний, которые, по отечественной традиции, принято давать при упоминании в тексте исторических персонажей, значимых событий и так далее. Мы сознательно ограничились минимумом сведений: книга настолько насыщена информацией, что комментарий рисковал приблизиться по объему к авторскому тексту, если не обогнать его, значительно утяжелив чтение. Но главное — подробный комментарий исказил бы саму природу книгу, превратив художественное произведение в наукообразное. Постоянные ссылки на авторитеты и на библиографические источники, придающие «Дунаю» сходство с научной прозой, объясняются не претензией на ученость, a forma mentis писателя, европейского интеллектуала, существующего в широком культурном контексте, учитывающего чужую точку зрения. В Италии и в других странах «Дунай» печатается без комментариев — это выбор автора, и мы обязаны его уважать. Работая над переводом, мы повторили путь, проделанный героем «Дуная», проверили сведения, распутали нити, ведущие к упоминаемым персонажам, книгам, событиям, размотали клубки цитат и ссылок, а после смотали их обратно, разбросав по тексту минимальные подсказки. Чуткий и образованный читатель, а именно такой читатель возьмет в руки «Дунай» Клаудио Магриса, самостоятельно потянет за любую нить, пороется в энциклопедиях, узнает про заинтересовавшие его факты. Впрочем, он может этого и не делать — что ничуть не умалит удовольствия от общения с замечательным литературным собеседником.

Анна Ямпольская