Дунайские волны

Мы пошли в околоток, где рассказали о случившемся, причем Костя напирал на то, что украденные документы «секретные» и дело государственной важности – найти их как можно скорее. Потом мы заглянули в редакции нескольких газет и разместили там объявления о пропаже. Затем мы вернулись в «Лондонскую», где заказали отдельный кабинет в ресторане. И только там Костя тихо сказал:

– Похоже, клюнули…

6 (18) октября 1854 года.

Санкт-Петербург, Зимний дворец

Филонов Федор Ефремович, герой-любовник

– За ваше отсутствие никакого присутствия не было! – вытянувшись во фрунт, дурашливо доложил я Жене Васильеву.

– Так, а баба твоя?

– Ты знаешь, – я вдруг стал серьезным, – жалко мне ее почему-то. Знаю, что свидомая до безобразия, знаю, что предательница и сволочь редкая, но по-человечески жалко. Одинокая она очень, потому и кидается на каждого мужика. Только у меня такое впечатление, что сейчас довольна до уср… ну, до этого самого, и не хочет больше совокупляться со своим лимонником, или кто он там на самом деле. Подкатила уже ко мне, «что скажешь, дорогой, ежели мы уедем из „этой страны“»?

– «Мы» – так и сказала?

– Именно «мы». Причем дала мне понять – придется ей там мужа найти, но это ради статуса и денег. А я ей, видите ли, для любви нужен.

– Что ж, как говорят в народе – совет вам и эта самая любовь-морковь.

– Ну хоть ты, Максимыч, не подкалывай! – ответил я фразой из известного анекдота.

– А я серьезно. Дело вот какое. Вас с Лизонькой наглы хотят в самое ближайшее время умыкнуть. И переправить в Польшу, а оттудова в свою Наглию.

– Дык она и сама поскачет впереди паровоза, зачем ее умыкать-то?

– Им более интересна не она, а ты. Ведь те данные, которые их так заинтриговали, приходят от тебя. Мы думали, что они не будут убивать курицу, несущую золотые яйца, но они, видимо, услышав от Лизы о несостоявшемся похищении студентов французами, решили, что чем они, мол, хуже лягушатников… Так что готовься.

– Жень, ты что?! Я на такое не подписывался. На хрена мне эта их Лимония? Тем более, эти суки против нас на Донбассе воевали. Сам нашел труп одного такого, бритая голова, татуировка с какими-то цифрами – четырнадцать на сколько-то там, а в кармане паспорт со львом, единорогом и короной. И письмо от какой-то, блин, Мейбел, прямо как наша южанка.

– А если Родина тебя попросит?

– Да зачем я вам так нужен в этой самой Мелкобритании?

– Нужен, и очень. Все для того же, для чего и сейчас. Необходимо будет слить весьма важную дезу. Только предупреждаю, сначала тебя будут всячески проверять, возможно, даже пытать. Все же джентльмены. Хотя, думаю, несильно – ты им нужен и потом, а пытки так, для проверки.

– А на кону что?

– Наша победа.

Я задумался, а потом кивнул. Назвался груздем…

– А что от меня будет нужно?

– Во-первых, легенда твоя остается та же. Недалекий студент, попал в «Поповку» по блату, звезд с неба не хватаешь, любишь женский пол. К Лизе у тебя нежные чувства, но далеко не эксклюзивные – готов трахать все, что двигается.

– Э-э-э, нет, согласен только на женский пол! – сказал я совершенно серьезно.

– Ну ладно, хоть так. Кстати, выдадим мы тебе на всякий случай антибиотики… А то потеряешь потом нос либо еще что-нибудь от сифилиса – а это не нужно ни нам, ни тебе. Далее. Насчет происхождения – говори как есть, что, мол, из Петрозаводска или откуда ты там.

– Архангельск.

– Ну, еще лучше. Вот насчет будущего… Придется, вероятно, признаться и в этом – но в том, что было в наше время, ты ни хрена не смыслишь. А вот что можно говорить… Обдумаем этот вопрос и еще раз обсудим.

– Ладно.

– И, наконец, о делах не столь давно минувших дней. Ты слышал краем уха, что наши собираются брать Силистрию. И вроде зимой, а когда именно, не знаешь. А потом пойдут и на Рущук.

– Это там, где Кутузов туркам люлей дал в 1811 году?

– Ага, но его по итогам той войны опять отдали туркам.

– Ладно, соображу. А больше я ничего не знаю? Не поверят мне, хотя если я курсант, то больше мне знать не положено. К тому же я все по бабам бегаю…

– Угу. Вот именно. Да, и если вдруг выплывет, что наши корабли засветились в Атлантике, можешь тогда «припомнить», что кто-то из твоих друганов вдруг исчез, обмолвившись, что, мол, уходит в море. Куда, не знаешь. Не бойся, ты и так для них будешь кладезем информации, они с тебя пылинки сдувать будут.

– Ты ж мне про пытки вещал.

– А одно другому не мешает. Но опять же, если не проколешься, то это будет кратковременно. Ну что, согласен?

Я обреченно вздохнул и отчеканил:

– Так точно.

– Ну и наконец о модалитетах. Завтра Лизу попросят привести тебя на смотрины. Когда именно, еще не знаю. Мы тебе выдадим кое-какие девайсы – сам понимаешь, что рацию мы тебе дать не сможем, ее на раз найдут. А вот крестик… Отдашь его и колечко, которое носишь с ним на цепочке, нам на сохранение, а сегодня ночью устроишь Лизе «хенде хох» – мол, куда ты мой крестик подевала? А завтра «купишь» новый. С секретом. Не бойся, мы его освятим, чин по чину. А твой мы тебе отдадим, когда вернешься.