Дуновение теплого воздуха из губ незнакомки в тени сна единорога

Юные таланты и прочие хайповые блогеры оперативно выжали из воззвания самый сок и свели все к меткам: #достало#доколе#мирное шествие, вирусно разлетевшимся по туманностям и окрестностям.

* * *

Между тем Юлия Ли продолжала отбывать срок не пойми за что и искать пути к освобождению. Не так-то просто оказалось отыскать в «Героях района и магии» прежних друзей и знакомых, слишком часто и легкомысленно меняющих имена и образы, да еще и в своем плотном гоблинском графике. Однако спустя недели полторы, кажется, удалось зацепиться. Проходя мимо Незнайки – одного из излюбленных героев возлюбленного Романа, гоблин Пузатый запустил пробный шар: «День жаркий, всюду бродят Капулетти…» Тот лишь недоумевающее, но все же характерно для себя развел руками, что подтверждало догадки. Поскольку Юлия работала в дневном графике, застать Незнайку удалось лишь ближе к концу смены, а потому попытки пересечься на районе в последующие дни, чтобы подать весточку, оставались безрезультатными. Через пяток дней, впрочем, застав Незнайку на углу Дерипаскавской/Вексельберговской, бьющимся головой о стену: «Ты нищ и низок – и при этом ты боишься умереть?» Однако вновь промахнулась с цитатой. Загвоздка заключалась в том, что в урезанной учетке она была лишена свободы воли и возможности писать произвольные тексты, а могла лишь копировать шаблоны из баз и втыкать в игровую среду. Незнайка, прервав попытки пройти сквозь стену, лишь огрызнулся в ответ назойливому гоблину: гуляй, мол, отседова подобру-поздорову. После чего и вовсе скрылся в закодированности подъезда.

И только на следующий вечер, после более прямого подхода: «Какая же тоска тебе часы, Ромео, удлиняет?», у того, наконец, щелкнуло: «Ты???» На прямой вопрос Юлия отвечать не стала, ожидая приглашения в приватную беседу. Да и куда, право, спешить, когда впереди еще 10 однообразных, безобразных лет заключения?

Всю ночь Роман ворочался и сопоставлял факты. Примерно годом ранее общие друзья в шутку прозвали их «Ромео и Джульетта», в честь нашумевшего мультяшного трехмерного психодела, у которого, кстати, вроде как существовал и литературный первоисточник, полный старинных слов и извечных коллизий. Уж не оттуда ли… Сыскав в Сувсети перевод средневекового писания и жадно проглотив краткое содержание, Роман наткнулся среди прочих и на озвученные ему цитаты, что формировало в голове отрезвляющую ясность.

Назавтра, прогуляв практику от лесоторгового училища, сказавшись больным, он долго слонялся по городу в поисках Пузатого, который мог быть проводником или даже… Ближе к вечеру, заприметив искомого уродца и испытывая при этом волнительную нарастающую радость, он кинул в пространство заготовочку: «Неужто зреньем бог меня обидел, чтоб я на небе солнца не увидел?», «Где друг, где враг, не отличу никак!..» На что получил не менее заготовленную ответочку: «Ослепший вечно помнит драгоценность утраченного зренья». Сердце буйно заколотилось: не оставалось сомнений, что это она и есть!

Однако на деле общение затруднялось рядом аспектов и условий. Поскольку урезанный функционал личной беседы не предполагал опции говорить что вздумается, то каждый ответ требовал определенной подготовки и обращения к первоисточнику. К тому же существовали разные переводы сочинения, возникали известные сложности и с трактовкой фраз, и с осмыслением диалога в целом: туда ли движется разговор? Не говоря уже о классической неточности акцентов и интонаций переписки без техник эмодзи или хотя бы смайликов. Зато такой метод был сравнительно безопасен для распознания роботом при сканировании реплик на предмет благонадежности. Да и многолетняя практика общения на иносказательном эзоповом наречии, присущая всем макондовцам от мала до велика, все же значительно упрощала понимание.

А впрочем, первый контакт выдался откровенно скомканным. Во многом оттого, что у Юлии случилось дурное настроение, что бывало с ней не так уж и редко, а стресс тюремного заточения сделал эти приступы еще более регулярными и обоснованными. И хотя Роман прекрасно знал о данной особенности ее характера, все же остался изрядно обескуражен.