Дурак умер, да здравствует дурак !

Я остановил такси, присовокупив еще доллар к общей сумме потерь, понесенных в результате встречи с самозванным полицейским, влез на заднее сиденье, и шофер, включив счетчик, погнал машину на север, прямиком в одну из вечных пробок, которыми изобилует эта часть города, поскольку тут сосредоточена едва ли не вся торговля готовым платьем.

Только в двадцать минут одиннадцатого я, наконец, добрался до конторы Добрьяка. И коридор, и приемная, и кабинет кишели сотрудниками отдела борьбы с мошенничествами. Они захлопнули мышеловку, так и не дождавшись, когда подвезут сыр. Я протиснулся сквозь толпу, бормоча приветствия при виде знакомых лиц и представляясь всем, кого не знал, и отыскал Райли в кабинете Добрьяка в обществе двоих парней из ОБМ. За письменным столом восседал похожий на голодного волка человечек с остренькой физиономией и глазками цвета оникса. Наверняка это был сам Добрьяк.

- Где тебя черти носили? - спросил меня Райли.

- Самозванный полицейский настращал меня поддельными деньгами и выудил двадцать долларов, - ответил я.

- О, боже, - пробормотал Райли, и, похоже, силы окончательно оставили его.

Добрьяк с голодной ухмылочкой посмотрел на меня и произнес сипловатым голосом змея, искушающего Еву:

- Что ж, приветик, Фред. Какая жалость, что вы - мой клиент.

Я вытаращил глаза.

- Что?

- Он - настоящий стряпчий и, к тому же, идущий в гору, - пояснил Райли. А ты - балбес, который катится по наклонной.

- То есть...

- Какой чудесный иск я мог бы вам вчинить, - злорадно молвил Добрьяк.

- При ваших-то деньгах!

- Все честно, - сказал мне Райли. - Ты действительно унаследовал триста семнадцать тысяч долларов, и да поможет нам всем бог.

- Впрочем, - подхватил Добрьяк, потирая руки, - может, с иском еще что-нибудь и получится...

Я распластался на полу и лишился чувств.

Глава 4

Джек Райли - громадный, похожий на медведя дядя, сплошь усыпанный крошками трубочного табака. С тех пор, как я упал в обморок в кабинете стряпчего Добрьяка, минуло два часа. Мы с Райли вошли в бар на Восточной тридцать четвертой улице, и Джек сказал:

- Фред, если ты хочешь, чтобы я по твоей милости пристрастился к бутылке, то хотя бы заплати за выпивку.

- Думаю, это мне по карману, - ответил я. - Теперь-то уж точно.

Я опять почувствовал слабость в коленях, и Райли повел меня вглубь зала, к отдельным кабинкам. Он громогласно бранил меня, пока не подошла официантка, а потом заказал два "джека дэниэлса" со льдом и сказал:

- Если позволишь, Фред, вот тебе мой совет: найди другого поверенного.

- Но ведь это не совсем справедливо, не правда ли? - с сомнением ответил я. - В конце концов, Добрьяк уже взялся за дело.

- Так же, как я ухаживаю за своей девицей, - возразил Райли и, подняв руку, погладил воздух. - Слишком уж рьяно этот Добрьяк приударил за твоей мошной. Избавься от него.

- Ладно, - пообещал я, хотя втайне сомневался, достанет ли у меня духу войти в контору Добрьяка и объявить ему об отставке. Впрочем, я мог нанять другого поверенного и поручить ему уволить Добрьяка.

- А еще, - продолжал Джек, - тебе следует подумать о надежном вложении этих денег.

- Об этом я как раз предпочел бы не думать, - ответил я.

- Хочешь, не хочешь, а придется, - заявил он. - Не хватало еще, чтобы ты трезвонил мне по поводу потери очередной сотни долларов, пока все твое состояние не улетучится без следа.

- Давай обсудим это потом, - предложил я. - Когда я выпью и малость приду в себя.

- Деньги чертовски большие, Фред, - напомнил мне Райли.

Но я уже и сам это осознал. Триста семнадцать тысяч долларов плюс-минус пять центов. Более того, триста семнадцать тысяч долларов чистыми, после уплаты налога на наследство, издержек по передаче и прочих сборов и поборов. А первоначальная сумма составляла почти пятьсот тысяч. Полмиллиона долларов. Пять миллионов десятицентовиков. Похоже, у меня и впрямь был какой-то дядюшка Мэтт. То есть, не дядюшка, а брат бабки, которого так звали и которому я приходился внучатым племянником. Моя прабабка по бабкиной линии со стороны матери была замужем дважды и родила сына во втором браке, а у него, в свою очередь, было три жены, но ни одного отпрыска. (Эти сведения мы получили, второпях позвонив из конторы Добрьяка моей матушке в Монтану.) Дядя Мэтт, или Мэтью Грирсон, почти всю свою жизнь был неудачником и, как полагали, пропойцей. Вся родня поносила его, не желала с ним общаться и отказывала ему от двора. Кроме меня, разумеется. Я не сделал дяде Мэтту ни единой гадости, главным образом потому, что сроду о нем не слыхал: мои родители были людьми добропорядочными и никогда не упоминали об этой неприятной личности в присутствии детей.