Дураки, дороги и другие особенности национального вождения

В Тбилиси меня разыскал друг юности, вышедший в большие чины, и подарил десятилитровую канистру первоклассного грузинского коньяка. И что вы думаете? Она кончилась тик-в-тик на краю земли Русской, во Владивостоке, потому что по вечерам, когда все уже расходились по палаткам, со всех сторон нарождался шорох – это отечественные и иностранные тела ползли, шли, брели по траве к палатке моей и по очереди просовывали в ее щель руки со стаканами, кружками. Я наливал всем по-братски.

Однажды где-то под Тайшетом мы с Бруно загоняли свои машины на ночь в какой-то сельский гараж. Встали рядом, он вдруг достал из-за спинки сиденья початую бутылку водки, кругообразно, как заправский алкаш, взболтал ее и спросил меня:

– Будешь?

– Из горла? Без закуски? – Я поморщился. – Нет, Бруно, не могу.

Когда он закинул голову и сделал несколько крупных глотков, не поморщившись, я подумал, что все же Маркс прав – бытие определяет сознание: Сусу перестала спрашивать меня о том, почему русские так много пьют, где-то в Абхазии, бегать по утрам прекратила в Спитаке, а про вегетарианские блюда не вспоминала с Азербайджана.

В Бухаре же однажды утром она подошла ко мне, пьющему с похмелья отвратительный, липкий, теплый и сладкий напиток из зеленой бутыли с этикеткой «Ананасовый аромат»:

– Юрий, дай глоток.

– Да ты что, Сусу, тебе это нельзя, здесь сахар!

Она взяла бутылку, сделала несколько судорожных глотков и потрясла меня откровением:

– Я выпила вчера водки – какая гадость! Голова раскалывается...

И тут я увидел, что в ее пальцах – сигарета!!

– Сусу, ты куришь?!

Она то ли поморщилась, то ли слабо улыбнулась:

– Только здесь, Юрий. В Штатах – ни-ни...

Из Ашхабада Сусу улетела домой, на остальную часть СССР ее не хватило. Вопрос о том, почему русские так много пьют, был снят.

С машинами все было проще и понятнее. Первая поломка произошла у нас еще до старта, в Италии: забарахлила пятиступенчатая коробка передач на только что пошедшей в серию «девятке». Загнали на сервис и за полдня все сами сделали. Вторая поломка – за Минском приказал долго жить реле-регулятор на стареньком «Рендж-Ровере». Пока итальянцы разводили руками, Валдис, инженер-испытатель РАФа, реле починил. В Америке оторвался на «девятке» кронштейн заднего амортизатора. Больше никаких поломок за всю кругосветку у нас не было.

Если не считать, конечно, что на всех четырех «Опелях-Кадетах» уже на Урале начали греметь передние свечные подвески. Мне довелось ехать на одном из них кусок пути от Хабаровска до Находки – стук на выбоинах был такой яростный, такой явно металлический, что было страшно: казалось, колеса вот-вот отвалятся. Но они не отвалились.

В Портленде, американском порту, куда мы прибыли на судне из Находки, на всех четырех «Опелях» передние подвески были полностью заменены. Мы же открыли капоты «Самары» и «Москвичей», долили масло, осмотрели днища – на титановых наших защитах не было ни единой царапины!

Кстати, о защитах. Наши машины от серийных отличались только тем, что все тормозные и топливные трубки были проложены не по днищу, а в салоне. И конечно, более тщательной сборкой. Защиты на всех машинах стояли из легкого и сверхпрочного титанового листа. На «Опелях» же защиты стояли из металла типа жести. Во всяком случае, о стоящий на боку кирпич они защитами бились и сминали их, как бумагу. Каждые две-три тысячи километров нам приходилось эти защиты с «Опелей» снимать и рихтовать молотком прямо на асфальте – вот уж вволю понасмехались мы над ихними Европами!

Но особо доставал нас микроавтобус «Бэдфорд». По техническим данным, он считался городским и потому ход подвески имел совсем небольшой, из-за чего на асфальтовых волнах и увалах наших дорог его передние колеса частенько при раскачке просто отрывались от земли – это было очень опасно. Из-за этого «Бэдфорд» при двигателе в сто шестьдесят лошадиных сил больше восьмидесяти км в час идти не мог.

– Гвидо, давай загоним его в любой гараж и за полдня поднимем на четыре-пять сантиметров, этого будет достаточно, – не раз и не два предлагали мы старшему из итальянцев, чрезвычайно гордившемуся титулом: «участник ралли „Париж – Дакар“».

– Нет, невозможно! – категорически отказывался всякий раз Гвидо. – Это вмешательство в конструкцию машины, такие вещи можно делать только на заводе.

Из-за этого «Бэдфорда» мы плелись как на поминках и прекрасно понимали, что дороги Средней Азии – люкс по сравнению с тем, что нас ждет дальше, где их просто нет. Но Гвидо всего этого не понимал.

В Бухаре наше терпение кончилось: мы украли ключи от «Бэдфорда» и угнали его в местный гараж «Скорой помощи», где был токарный станок. За полдня мы выточили кольца под пружины передней подвески и вложили в рессоры задней по дополнительному листу от «газика» – «Бэдфорд» приподнялся над землей, как наэлектризованный.

После того как разъяренный нашим самоволием Гвидо проехал на «Бэдфорде» по окрестностям гостиницы, его лицо засияло, как у мальчишки.

– Русские механики лучшие в мире! – покорно сказал он.