Дураки, дороги и другие особенности национального вождения

Потом мы шатались по Брайтону, фотографировались на память, хотели купить что-нибудь в подарок родным, но там цены выше, чем в Москве, а все стоящие товары – китайские, как и во всей Америке. Или брайтонские, местного производства. Да и сам Брайтон-Бич уже не тот. Я помню его в начале девяностых, когда в Москве стояли бэтээры на площадях, а прилавки были пусты. Брайтон бурлил. Торжествовал. Он был самым главным в русскоязычном мире. А сегодня он, как Москва в сорок первом после эвакуации – кто не успел, тот обречен. Скучный Брайтон. Иногда, очень редко, можно на нем увидеть распальцованных новых русских – в золотых цепях, стриженных. Но они не российские – брайтонские. Они отстали от современной российской действительности, заморозившись в своем прошлом, – таких уже нет у нас. Пришли другие. Официальные, спокойные, богатые, в галстуках и накрахмаленных рубашках.

Женя и Олег приехали со мной в аэропорт Нью-Арка, чтобы проводить меня на рейс в Лисабон. Мы легко и без проблем сдали нашу любимую, дорогую, родную «Тойоту-Сиену» в отделение прокатной фирмы «Hertz», в которой же и брали ее в Сан-Франциско, я зарегистрировал билет, сдал багаж и... Нам пора было расставаться.

Когда мы обнимались, я еще держался. Но когда увидел их, друзей своих, издалека, уже исчезающих за авиационными кордонами, скупая мужская меня все же пробила. «Ребята, – мысленно сказал я им, – мы теперь с вами друзья до белой березки, пока! Не прощаюсь».

(Сейчас, в 2010 году, когда я пишу эту главу для своей новой книги, докладываю вам, что так оно и стало: мы общаемся каждый день. Олег и Женя прилетали ко мне в Москву, Олег звонит практически ежедневно, а Евгений присылает видиосюжеты своей американской жизни. А я мечтаю опять попасть в США, но только уже с женой – потрясающая страна!)

В аэропорту, уже после расставания, я подвергся жесткой американской проверке: здоровенный негритос в форме вытащил почему-то только меня из очереди на досмотр и учинил надо мной досмотр особенный: какой-то специальной бумажкой он провел по разъему моего ноутбука, потом по подошвам моих ботинок. Вся очередь с тревожным любопытством на нас смотрела. Потом он прислонил меня спиной к какому-то агрегату типа рентгена, я постоял, и меня отпустили: русский террорист-мафиози из меня не получился. (Потом мне объяснили, что это была проверка на наркотики – малейшие их молекулы при такой проверке были бы обнаружены.)

* * *

Каждый день – как зарубка на прикладе: прошло шестьдесят пять, осталось всего десять. Целых десять! Я в Париже, здесь бабье лето, по вечерам и ночам холодно, но днем солнышко еще припекает. В Москве, наверное, уже снег... А резина на «Спектре» всесезонная, но всесезонная по-западному, а это почти что летняя – надо бы быть поосторожнее. Но она умница – ни одного замечания: после жути под названием Чита – Хабаровск, которую открывал президент, ей уже ничего не страшно.

Европа началась с Лисабона. Первая же чашечка кофе в баре гостиницы привела меня в восторг. Помните, я рассказывал, как выпил кофе в лучшей и знаменитой кофейне Нью-Йорка на пересечении Бродвея и Таймс-Сквер? Так вот, по сравнению с португальским, бродвейский кофе – вода. А сам Лисабон – это, оказывается, по-русски. По-португальски – он Лишбоа. Неизвестно еще, какое слово красивее. Лишбоа удивительно теплый и домашний. Слух ласкает теплая португальская речь с проскакивающим милым «ш» вместо развязного английского коверканья звуков. Ресторанчики – за каждыми распахнутыми дверями первых этажей, есть совсем крохотные, на два-три столика, видел я ресторанчик и с одним столиком. Из дверей, из окон льется музыка – гитара, кастаньеты – Португалия... Полно пальм, красивых девушек и малолитражек.

Португалия удивительно компактна, ее можно объехать на одном баке бензина. От Франции, Германии и даже Италии она отличается тем, что здесь все сконцентрированно, все рядом. Живут здесь около двух миллионов португальцев, всего их около десяти миллионов. Старинных зданий и музеев – море, а сколько памятников с восседающими на лошадях королями и маркизами – я со счета сбился.

Португалия и море – понятия неразделимые, страна вся морская, насквозь. Но в Португалии не море, а океан. Атлантика. Это не Лазурный берег. «Юр, скажи, а чем чисто зрительно, практически, море отличается от океана?» – спросила меня вчера жена по телефону. Я думал недолго, потому что и морей, и океанов перевидал за время кругосветки достаточно: «Маш, в море – волны. А в океане – валы».

Дорога от Лисабона до Мадрида – прелесть, как красива. Тот же двухрядный в одном направлении хайвей, но машина чуть более – не подрагивает, как в Штатах, а колеблется. Однако до российской раскачки и ударов ей, как от неба до земли. Лесистые холмы, черепичные крыши, виноградники и голубое-голубое небо. Я привез в Португалию из Нью-Йорка хорошую погоду – в день моего прилета небо стало ясным после проливных дождей, затопивших треть страны.