Дураки и умники. Газетный роман

Все последующие события лишь усиливали в нем это новое ощущение, во всем он искал и легко находил подтверждение своему новому знанию, и простая душа его переворачивалась от обиды. С тех пор как он оказался посвящен в тайну «мирового заговора», ему стало как будто даже легче, словно камень с души свалился, потому что теперь он точно знал, кто виноват и почему все случилось именно так, как случилось. С этого момента он перестал терзать себя самоедством и только издали ревниво следил за всем, что происходит в стране и в области, но поскольку ни вмешаться, ни помочь не было у него никакой реальной возможности, терпел и ждал. Так прошло пять лет.

Победить теперь, в 1996-м, на губернаторских выборах значило для него морально реабилитироваться в глазах земляков и, главное, собственных сыновей — Кольки и Сашки, чье мнение для него было почему-то особенно важно. Но с другой стороны, возвращаться сейчас, когда все, как ему казалось, окончательно разрушено, развалено и разворовано — значило самому себе подписать приговор, тут у кого хочешь руки опустятся. Он даже удивлялся количеству желающих занять пост губернатора и объяснял это для себя единственной причиной — они не представляют, что их ждет. Но все сомнения разбивались об одно и главное: было жалко и область, которой он отдал в свое время столько сил, и тех же самых наивных и доверчивых людей, которые страдают, но так до конца и не поняли, из-за чего и из-за кого они страдают. Одна поездка в дальний район, встреча там, где-нибудь на развалившейся ферме с замороченными насмерть станичниками, делала его больным, рождала небывалую злость и готовность ринуться в бой, чтобы спасти то, что еще можно было спасти. Главный вопрос, который он задавал себе, стоя по ночам на балконе, был: «А что я реально смогу сделать?» Он все время искал для себя ответ на этот вопрос и уже решил, что если найдет его, если поймет, что сделать еще что-то можно, что не все потеряно, то согласие свое баллотироваться в губернаторы даст. Время шло, а ответа все не находилось.

Между тем небольшая, но сплоченная команда соратников развернула такую бурную деятельность, что отступать уже было, кажется, некуда. С появлением каждого нового кандидата, о котором узнавали, как правило, из прессы, они приступали к Твердохлебу с новой энергией, размахивали перед его носом газетой и кричали:

— Ну что вы хотите, чтобы вот этот стал губернатором? Пусть, значит, добивает область, да?

И предъявляли напечатанный на первой странице «Свободного Юга» портрет некоего Афендульева, бывшего подпольного цеховика, еще в середине 80-х осужденного на 15 лет за хищение социалистической собственности в особо крупных размерах, а пару лет назад выпущенного досрочно за примерное поведение в зоне. Теперь этот Афендульев развернул свое дело — в сущности, точно такое же, за которое сидел, только теперь это называлось частным предпринимательством и всячески поощрялось властями. В своей программе Афендульев обещал каждого второго жителя Благополученской области сделать частным предпринимателем и научить зарабатывать деньги.

Твердохлеб только удивлялся и сокрушенно качал головой. В один из последних дней, отведенных для заявок на регистрацию, соратники устроили «большой хурал» — собрание патриотической общественности города Благополученска. При этом никакой особой рекламы мероприятия не было, но весть о нем распространилась как-то сама собой, по цепочке от одного к другому, и в назначенный день и час к трехэтажному зданию сельхозтехникума прибыло столько народу, что устроители всерьез засомневались, сможет ли актовый зал вместить всех желающих.