Дураки и умники

Предвыборный штаб Твердохлеба разместился в том же сельхозтехникуме, где заместителем директора по хозяйственной части, а проще — завхозом, работала одна из самых активных его соратниц — Наталья Никаноровна Бойко, бывший первый секретарь Благополученского горкома партии. Это было единственное место, куда она смогла устроиться, и то только через полтора года после разгона горкома. Но еще раньше, чем стать предвыборным штабом, кабинет Бойко уже был негласным приютом того самого движения «Малая родина». Тут собирался по вечерам небольшой актив и разрабатывал стратегию действий сначала на парламентских, потом на местных, потом на президентских выборах. И Благополучен-ская область неизменно голосовала не так, как было начертано Москвой и как писалось в газетах и говорилось по телевизору. Из-за этих-то результатов область и окрестили «красным пятном» на карте новой демократической России. И не то чтобы эти несколько человек или движение майора Серегина так уж влияли на умонастроения здешних жителей. Скорее они, эти настроения, как были, так и остались и не менялись существенно, несмотря на все происходившие в эти годы перемены. Но новая власть их замечать и признавать не хотела, она их игнорировала, газеты над этими настроениями издевались и ёрничали, и только эта небольшая группа людей, сделавших «борьбу с режимом» почти что своей профессией, предпринимала тот минимум организационных мер, который позволял дать этим настроениям хоть какой-то выход. Они устраивали пикеты и митинги и празднование отмененных советских праздников, собирая людей на немногочисленные, но все же демонстрации 1 мая и 7 ноября. У них была своя, довольно многочисленная фракция в областном Совете, способная влиять на принятие решений. Эта-то фракция и не пропускала закон о местном порядке купли-продажи земли, уже несколько раз вносившийся по настоянию из Москвы областной администрацией. В вопросе о земле оппозицию особенно поддерживали казаки, стоявшие только за традиционное для них общинное земледелие. А в актовом зале все того же сельхозтехникума чуть не каждый месяц проходили теперь встречи с деятелями большой, столичной оппозиции.

Гостей — то известного кинорежиссера, снявшего в свое время нашумевший документальный фильм «Жизнь совка», а потом перешедшего в стан патриотов; то бывшего союзного премьер-министра, сохранившего осанку и выражение лица большого руководителя; а то и главного лидера блока коммунистов и патриотов — встречали восторженно, забрасывали вопросами, первый из которых всегда был один и тот же: «Когда же это кончится?» Одним словом, сельхозтехникум был «гнездом оппозиции» — так говорил губернатор Гаврилов в кругу чиновников своей администрации, но связываться не хотел, полагая, что если начать что-либо запрещать, будет еще хуже — оппозиция уйдет в подполье, а так хоть на виду. У Гаврилова были в сельхозтехникуме свои люди, и он всегда своевременно знал о планах и намерениях Твердохлеба и его окружения.

Когда губернатором еще был Рябоконь и всех бывших преследовали, Наталья Никаноровна устраивала собрания патриотической организации в подвале техникума, в небольшой, заваленной всяким хламом комнате с маленьким зарешеченным окошком под самым потолком, отчего комната похожа была на тюремную камеру. Обстановка только прибавляла энтузиазма собравшимся. Правда, революционного соратничества как-то не получалось: активисты «Малой родины» не слишком ладили с «новыми коммунистами», обвиняя их в заскорузлости мышления, а те, в свою очередь, ругали Серегина и его компанию «оппортунистами» и «соглашателями»; казаки не желали сидеть за одним столом с бывшими партократами, мотивируя тем, что это те самые люди, которые много лет запрещали даже упоминание о казачестве в местной прессе. Собравшись вместе, все эти люди ревниво посматривали друг на друга и каждый считал себя наиболее последовательным патриотом, тогда как в других готов был подозревать временно примазавшихся.

Бывало, что собирались у Бойко дома, тогда она варила большую кастрюлю борща, резала селедочку с луком, а муж, преподаватель университета, во всем разделявший ее взгляды, но сам в подпольных делах не участвовавший, ставил на стол водочку, выпивали, закусывали, с энтузиазмом ругали президента и правительство, а под вечер даже пели потихоньку старые советские песни. «На позицию девушка провожала бойца…» — запевала Наталья Никаноровна хорошо поставленным еще в годы пионервожатской юности голосом, и все подхватывали с чувством и были в такие минуты по-настоящему счастливы. Наутро какой-нибудь сосед сверху спрашивал у нее в лифте: «Это у вас вчера пели?» «Когда?» — спрашивала Наталья Никаноровна, припоминая, что под конец грянули чересчур уж громко «Вихри враждебные…». «Да часов в десять, — говорил сосед. — Так хорошо! Мы с женой с удовольствием слушали, даже телевизор выключили». «А! — говорила Наталья Никаноровна. — У нас, у нас».