Дураки и умники

Эти самые люди, когда пришло время, и составили костяк предвыборного штаба Твердохлеба. Кроме Бойко, было еще два ближайших соратника — Войко и Загоруйко, оба — бывшие исполкомовские кадры. Эта небольшая команда — Бойко, Войко, Загоруйко и примкнувший к ним в последний момент полковник в отставке Рецептер — взяла на себя всю организационную работу, тут и пригодился их личный многолетний опыт и старые партийные связи в районах. На большую пропагандистскую кампанию в прессе и на телевидении денег не было, да и ни на что не было, поэтому решили ограничиться публикацией в газетах предвыборной программы, а основной упор сделать на личные встречи Твердохлеба с людьми, притом преимущественно в сельских районах области, где живет большая часть населения и где у него — это все знали — наибольшая поддержка. Прикидывали, что, если даже областной центр Благополученск проголосует против Твердохлеба, то голоса сельских избирателей перекроют.

Гаврилов на село не ездил, на него там накидывались: зачем колхозы порушили? где ваши фермеры хваленые? много они наработали? Он устал отбиваться, еще когда был губернатором в первый раз, потому и не ездил. Зудин тем более не ездил, боялся проявить некомпетентность в сельскохозяйственных вопросах. Рябоконь ездил, но выборочно — в те районы, где еще сидели назначенные при нем главы администраций, и обещал им горы золотые, если обеспечат ему поддержку, при этом ругал последними словами Гаврилова, называя его предателем, и пугал приходом Твердохлеба, который будто бы первым делом все у всех поотбирает. Районные главы, из которых кое-кто уже успел поставить себе приличные трехэтажные дома, отводили глаза и спрашивали: «А что у нас отбирать?» Прямо они не отказывались, но и не обещали Рябоконю ничего конкретного, отделываясь фразами типа: «Как народ решит…» «Да что народ! — кипятился Рябоконь. — Народ — это стадо, куда пастух повернет, туда и он прет. Все от вас зависит! Не забывайте, кто вас на это место поставил. Разве вам плохо при мне было?» Но в большинстве районов сидели уже выдвиженцы Гаврилова, и Рябоконю там делать было нечего. Другие кандидаты совершали редкие и робкие вылазки на село, но в основном крутились в городе, чувствуя себя здесь более уверенно.

А Твердохлеба станичники принимали, как родного. Бывший агроном и председатель колхоза, он, как никто из кандидатов, понимал их теперешние проблемы и беды и, приезжая в хозяйство, первым делом начинал разбираться, что в нем еще функционирует и что можно предпринять, чтобы сохранить оставшееся колхозное добро и дать людям работу. Станичники называли его «батько Твердохлеб» и говорили, что никого другого им не нужно. А когда ездивший с ним везде журналист из газеты «Благополученские вести» спрашивал про Зудина, говорили: «А хто цэ такый?» И чем больше Петр Иванович ездил, тем больше напитывался настроениями людей, тем больше укреплялся в своем решении и теперь даже думал иногда: «Как же я мог сомневаться?»

Недели за три до выборов ему позвонил и попросил о встрече Паша Гаврилов. В штабе сказали: «Нечего к нему ездить, если ему надо, пусть он к вам едет!» Но Твердохлеб поехал, сказав: «Что мне, трудно? Ему сейчас хуже, чем мне». Паша был лет на пять моложе. Когда он только начинал работать инструктором в обкоме, Твердохлеб уже был там секретарем по сельскому хозяйству, а скоро стал председателем облисполкома. Паша его уважал и в душе считал, что с ним обошлись несправедливо, но никогда ничем не проявил своего сочувствия. Прежде, когда большим начальником был Твердохлеб, Паша был еще слишком мелкой сошкой, позже, когда большим начальником стал Паша, ему было уже незачем встречаться с находившимся в опале Твердохлебом, а тот и подавно за пять лет ни к одному из губернаторов не ходил и ни о чем не просил. Но теперь ситуация была другая.

Твердохлеб нашел Пашу в неважном состоянии — он осунулся, был бледен, как будто нездоров, глаза смотрели тревожно, как-то даже затравленно. И Петр Иванович решил быть с ним поприветливее. Сначала поговорили о хозяйственных делах, как да что. Твердохлеб спросил, хватит ли кормов на зиму и расплатились ли с хозяйствами за зерно. На все вопросы Паша отрицательно качал головой. Помолчали.

— Я вот о чем хотел с вами посоветоваться, — перешел губернатор к главному. — Что нам делать с этим Зудиным? — он выделил слово «нам».

— Да-а, парнишка шустрый оказался, — вполне заинтересованно поддержал Твердохлеб. — Я сам смотрю и удивляюсь, это ж какие деньги надо иметь, чтобы такую кампанию закрутить?

— Деньги там большие, но не его, — поддакнул Паша.

— Это я понимаю, догадываюсь, жаль только, что у нас некоторые избиратели не хотят понимать, думают, вот счастье нам привалило, богатенький губернатор будет, он и нас богатыми сделает, хрен он вам чего сделает…

— А из области последнее выкачают те, кто ему отстегивал, — продолжил Паша.

Они посмотрели друг на друга и разом усмехнулись — получалось полное единодушие.