Дураки и умники

— Тогда надо еще подумать, ведь событие не рядовое, событие, можно сказать, государственной важности, так лучше б, конечно, чтобы член Союза.

— Ой, да фигня это все, какая разница! Просто Кормильцев всегда пожалуйста — на любую тему откликается. А из серьезных писателей (Ася произнесла это слово так, как принято было говорить между собой — с ударением на последнем слоге) вряд ли кто. Не станет же Суходолов трепать свое имя по поводу… — тут Майя толкнула ее под столом ногой, Ася запнулась и нехотя замолчала.

Борзыкин тоже помолчал, повздыхал, сказал неопределенно:

— Ну ладно, ладно…

За Майей сидел, довольно тесно к ней притиснувшись и кося влюбленными глазками, заведующий отделом комсомольской жизни Валера Бугаев.

— А тебе, — сказал Борзыкин, снова сменив тон с ласкового на строгий, — надо делать малоземельна, тут даже думать нечего! Пусть он, значит, поподробнее вспомнит, как Леонид Ильич приезжал на передовую, как вдохновлял бойцов… ну и т. д. Матрос Коляда у нас как, жив еще?

— Был жив, — отозвался Валера Бугаев.

— Давай звони.

С тех пор как появилось известное произведение Леонида Ильича, ветераны-малоземельны постоянно присутствовали на страницах обеих областных газет, поскольку местечко, называемое Малой Землей, про которое до этого мало кто слышал, находилось как раз на территории Благополученской области. Правда, в «Южном комсомольце» выступал все время один и тот же малоземелен — матрос Коляда, а другого подыскать как-то не удавалось. Но с ним удобно было иметь дело, во-первых, он жил не в Малороссийске, а в самом Благополу-ченске, во-вторых, ему можно было даже не звонить, а просто писать, что нужно, и ставить его подпись — он не только не возмущался, но, напротив, был очень рад, что его не забывают.

Отдел комсомольской жизни и коммунистического воспитания считался вторым по значимости отделом редакции, но желающих в нем работать было еще меньше, чем в рабсельмоле. От бывшего отдела пропаганды в нем сохранился большой черный бюст Маркса, подаренный газете моряками нефтеналивного танкера-тезки «Южный комсомолец» еще при редакторе Небабе. Бедного Маркса таскали по всему отделу туда-сюда. Летом, когда открывали окна, его ставили на подоконник, чтобы окно не захлопнулось, причем ставили лицом на улицу, так что какой-нибудь зевака, ожидавший автобуса на остановке у Старого рынка, мог, задрав голову, различить в окне на четвертом этаже странный черный силуэт и сильно этим озадачиться. В другое время тяжелым бюстом придавливали накопившуюся стопку писем, чтобы не разлетелись от сквозняка, а то еще, бывало, зимой сотрудники отдела вешали на бедного Маркса свои кепки и шапки.

Валера Бугаев — высокий, кудрявый парень с пухлым детским лицом — ко всему, что происходило в газете, относился чрезвычайно серьезно. Если ему поручали написать передовую статью к очередной годовщине Октября или к 1 Мая, то он в отличие от других сотрудников, которые просто брали прошлогоднюю подшивку и шпарили оттуда, слегка обновив лексикон в соответствии с последними пленумами или съездами, подходил к этому делу основательно. Он спускался в библиотеку, помещавшуюся этажом ниже, в редакции газеты «Советский Юг», брал несколько томов Ленина и рылся в них целый день, временами выходя в коридор с раскрытым томом в руках и предлагая первому попавшемуся послушать «интересное место». Но и после этого он еще не садился писать, а ходил по своему кабинету, изредка косясь на бюст Маркса, потом начинал бродить взад-вперед по коридору, потом вообще выходил на улицу и шел неизвестно куда. Валера думал. Он был философ по натуре и инженер-электрик по образованию. В газету Валера попал именно благодаря своей склонности к размышлениям. Способного юношу сначала заметили в комитете комсомола ТЭЦ, где он работал после института сменным мастером, потом в райкоме, потом в обкоме, а оттуда он уже сам притопал в редакцию, притащив совершенно фантастический с точки зрения возможности подобное напечатать материал «О негативизме в молодежной среде. Новое прочтение работы В. И. Ленина «Задачи Союзов молодежи». Материал почитали и вернули, посоветовав никому его больше не показывать, а через месяц пригласили на работу в редакцию.