Дураки умирают первыми

Байкер никак не мог разглядеть её действия. Наверное, ему надоело ждать, и он как раз в этот момент решил поторопить жертву. Двигатель заработал громче, мотоцикл двинулся с места и неторопливо прокатил треть дистанции, отделявшей его от дерева. И опять замер.

Она поняла, что надо говорить очень быстро — на сократившемся расстоянии тихая работа мотора не заглушит разговор, а сообразив, что происходит, псих может удариться в бегство. А может соскочить с байка и кинуться на Свету, поди их пойми, психопатов. Тогда, даже если верны её оптимистические прогнозы насчёт победы в забеге, трудновато будет на бегу растолковывать диспетчеру, что к чему.

Пора, наверняка соединение установлено, в «112» занято не бывает…

Света, уже не таясь, вскинула трубку к уху, выкрикнула в неё заранее подготовленные слова:

— Сад на Белградской! Нападение на женщину! Машину срочно!

Выкрикнула и поняла, что кричала в пустоту. В никуда. В динамике стояла мёртвая тишина: ни следа лёгких шумов, неизбежного звукового фона при соединении.

Она в отчаянии взглянула на экранчик и увидела в углу значок: перечёркнутую антенну. Такого не могло быть и тем не менее было. Нет здесь мёртвых зон, никогда не было, сама звонила не раз, катая по дорожкам сада коляску с Кирюшей… Не иначе как хрупкий приборчик повредился при падении.

Тем не менее Служба спасения исполнила-таки свою спасательную функцию — байкер, наверняка услышавший громкую реплику Светы, тронулся с места. Но покатил не к яблоне, а в сторону, в глубину сада.

Купился на блеф, идиот! Надо будет обязательно позже написать заявление в полицию, не важно, что не разглядела марку мотоцикла, да и седока толком не опишет. Утренний «Харлей» с головой волка врезался в память в мельчайших подробностях, вот и расскажет про него — чует сердце, что это одного поля ягоды.

Путь к Будапештской был открыт, но Света решила не испытывать дальше судьбу. Повернула почти назад, к ближайшим домам. Доберётся до Фонарёвых по освещённым и людным улицам, не такая уж потеря времени.

Она оглянулась — свет мотоциклетной фары мелькал далеко за деревьями, псих удалялся без лишней спешки, но и не мешкая. До домов оставалось ярдов пятьсот — рукой подать, и Света наконец поверила, что всё закончилось.

Не закончилось ничего. Всё только начиналось.

Шум двигателя. Впереди, в проход между домами, выкатился байк. В свете фонарей было отлично видно, что седоков двое: в косухах и платках-банданах вместо шлемов. Характерная крупная фара, мощная передняя вилка, сдвоенный глушитель… «Харлей Фэт Бой» — легендарный «Толстый Мальчик», всемирно прославленный Шварцем-Терминатором… Оскаленной головы волка отсюда не разглядеть, но Света не сомневалась, что голова там же, на прежнем месте.

Её они пока не увидели, наверняка не увидели, сейчас темнота играла за Свету. Она развернулась и побежала обратно, под защиту деревьев. Новый план был прост: перебегая от укрытия к укрытию, выбраться обратно на Белградскую.

Далеко не убежала — с Белградской в сад свернул ещё один мотоцикл, заложил полукруг, луч фары скользнул по яблоням и в своём скольжении зацепил Свету. Она прижалась к шершавому стволу, надеясь, что не заметят.

А с дальней стороны сада доносился рёв приближающегося мотоцикла — возвращался первый байкер, и возвращался быстро.

Окружили. Взяли в кольцо. И, что самое гнусное, обнаружили. Седок или седоки байка, свернувшего с Белградской, Свету и в самом деле не увидели, слишком быстро скользило световое пятно, да и яблоня-укрытие помогла, зато увидели другие — те, что стерегли проход между домами.

«Харлей» покатил к Свете, набирая скорость. Целенаправленно покатил, по прямой, не выписывая петли и не освещая окрестные яблони.

И вот тогда её охватила паника. Дикая животная паника. Никаких мыслей в голове не осталось, никаких попыток проанализировать ситуацию и выработать план спасения. Лишь одно бездумное, на инстинкте основанное желание: бежать! Бежать как можно быстрее! И она бежала. Бежала, как никогда в жизни не бегала. Бежала наобум, напролом, без направления и цели, лишь бы оказаться подальше от ревущих за спиной двигателей, от шарящих по саду лучей фар. Бежала, как бежит от охотников смертельно напуганное животное.

Света не понимала — сейчас она не понимала ничего, — что охотники играют с ней, как кошка с мышью, не используют до конца своё преимущество в скорости и целенаправленно загоняют в угол, прижимают к водоёму, протянувшемуся вдоль северной оконечности сада, подальше от домов, от людей, от катящихся по дороге машин.

Она выскочила на берег, задыхаясь от быстрого бега. И сообразила, что дальше пути нет — лёд на водоёме лежал самый последний, разрушающийся, у берегов — широкие разводья открытой воды. По такому льду не пробежать и шагу, даже если перепрыгнуть прибрежную полынью. И вплавь сквозь талый лёд не уйти — Света была в таком состоянии, что могла, пожалуй, сгоряча броситься в воду. Но не бросилась, понеслась вдоль береговой линии, благо та пролегла не поперёк пути, а наискось.

И очень скоро поняла, что загнала себя в ловушку.