Дураки умирают первыми

— Извините, но комментировать догадки общественности имеет право лишь пресс-служба МВД. А мы, простые сыщики, ходим под подпиской о неразглашении, так что, увы…

— Убили, — перевела она расплывчатый ответ. — Убили не холодным и не огнестрельным оружием, правда?

— Кто вам сказал? — мгновенно насторожился Кривецкий.

— Не бином Ньютона… Ваш коллега язык истрепал, выспрашивая о единоборствах. А что стряслось в морге? Чудесное воскрешение трупов? Или…

— Достаточно, — прервал её интеллигентный майор. — Если вы так хорошо дедуцируете, зачем задавать вопросы? Вспомните какие-то факты или стрясётся что-то — звоните. Сержанту я сейчас прикажу — подбросит вас домой или до метро, как скажете. А у меня, извините, служба.

* * *

Огромный торгово-развлекательный комплекс «Пассаж на Балканской» появился четверть века назад, и появился стихийно. Слишком удобным оказалось место: и станция метро рядом — «Купчино», единственная на тот момент на огромнейший спальный район, и одноимённая станция железной дороги. А до жилой застройки и остановок наземного транспорта приходилось шагать чуть ли не полмили через так называемую Балканскую площадь, на деле — пустырь пустырём, лишь кое-где заасфальтированный. И нескончаемый поток людей, катившийся по утрам к подземным и надземным электричкам, а вечерами — от них, шагал мимо длиннейшего ряда коммерческих ларьков, стоявших плотным сомкнутым строем, как наполеоновская гвардия под Ватерлоо. А где не теснились ларьки, там стояли люди. Тоже плотно, плечом к плечу, держа свой немудрёный товар на вытянутых руках или разложив на земле, на подстеленных газетах. Время было тяжёлое, талонное и голодное, каждый выживал, как мог.

Годы шли. Девяностые канули в Лету, цепочки торговавших кто чем поредели, затем и вовсе исчезли, похабного вида ларьки сменились аккуратными павильонами, но и те надолго не задержались, вытесненные многоэтажными и современными торговыми центрами — один, второй, третий… Росли они, как грибы после дождя, всё сильнее наступая на площадь, давшую название комплексу, вскоре оставив от неё совсем неприличный огрызок. Волковка мешала наступлению: её, и без того спрямлённую и превращённую в сточную канаву, здесь и вовсе загнали под землю. Над исчезнувшей речкой раскинулись обширные парковки — «Пассаж» ориентировался на все слои покупателей: и на тех, кто до сих пор шагал к метро, и на тех, кто приезжал сюда на дорогих машинах и спешил к бутикам за эксклюзивными покупками.

С торговлей соседствовали развлечения: в нескольких залах кинотеатра крутили самые свежие фильмы, призывно горели огни ночного клуба и двух спорт-баров, в концертном зале не считали зазорным откатать программу самые раскрученные исполнители…

И почти никто из спешивших сюда, чтобы покупать и развлекаться, не задумывался: а кому, собственно, принадлежит сей храм Гермеса и Аполлона? Не бесчисленные магазины и магазинчики, арендующие площади, а сам комплекс?

Заинтересовавшиеся этим вопросом могли, покопавшись в Интернете, установить: номинальных владельцев у комплекса много, но за спиной большинства фирм-учредителей стоит один человек — Шакир Махмедович Байтемиров, уроженец Азербайджана, давно получивший российское гражданство. Однако узкий круг людей посвящённых, к болтовне не склонных, знал иное: никакой Шакир Махмедович не азербайджанец, а чистокровный магрибский араб по имени Шакир Махди, причём не просто араб, а имеющий тесные родственные связи с королевской семьей Мавритании, и за ним стоят такие люди и такие деньги, что связываться — себе дороже.

Но и эта версия была дымовой завесой, только второго уровня.

Фактического владельца «Пассажа» и в самом деле звали Шакиром, но — Шакиром Турчи. В Магрибе он бывал исключительно как турист, а к королевской семье Мавритании отношения вообще не имел. Шакир происходил из другого почтеннейшего семейства — из семьи Шась — и являлся честным подданным Тёмного Двора.

…Шасы всегда славились самообладанием, а многолетние труды господина Махди в городе, именуемом кое-кем «криминальной столицей России», это врождённое качество лишь развили и усилили, поэтому если он и удивился, когда порог его кабинета переступил Кемп, то никак этого не показал. Приветствовал радушно, усадил в кресло, предложил коньяк — отличнейший, сорокалетней выдержки, из собственного поместья, прикупленного по случаю в одноимённой провинции — чести отведать именно этот благородный напиток удостаивались далеко не все посетители кабинета.

Сам уселся напротив, тоже поднял бокал, и…

— Надеюсь, ты не забыл о своём долге, Шакир? — поинтересовался де Шу, едва пригубив прекрасный напиток.

И этим вопросом нарушил все правила хорошего тона разом. И о долгах в лоб напоминать не принято, и вообще с шасами так дела не ведут: полагалось посидеть, поболтать о ничего не значащих пустяках, похвалить коньяк и лишь затем переходить к деловым вопросам. Но рыцарь находился в таком цейтноте, что времени на политесы не оставалось.