Дураки умирают

Джанель действительно была хорошим человеком. Иногда так и говорила: «Я хороший человек», — и не грешила против истины. Ее отличала абсолютная честность, если речь шла о чем-то важном. Да, она трахалась с другими мужчинами и с женщинами тоже, но ни от кого нельзя требовать невозможного. Ведь она по-прежнему любила те же книги, что и я, тех же людей, те же фильмы. Если она лгала мне, то лишь для того, чтобы не причинять мне боль. А говоря правду, руководствовалась частично тем, что хотела уязвить меня (я любил в ней и ее мстительность), но в основном — приходя в ужас от того, что мне будет гораздо хуже, если эту самую правду я узнаю от других.

И, разумеется, со временем я все больше понимал, что жизнь ее не зацикливается на мне. Что жизнь у нее куда более сложная. А у кого нет?

И в конце концов вся фальшь и иллюзии ушли из наших отношений. Мы стали настоящими друзьями. Я восхищался ее мужеством, стойкостью, с которой она сносила разочарования в профессиональной жизни, предательства — в личной. Я так хорошо ее понимал. И всегда брал ее сторону.

Но тогда почему нам уже не было так хорошо, как прежде? Почему секс потерял в остроте ощущений? Куда подевался тот экстаз, в который мы приводили друг друга?

Магия, магия, черная или белая. Волшебство и чары, ведьмы и алхимики. Неужели звезды действительно определяют нашу судьбу, а лунная кровь может оживить воск и глину? Неужели бесчисленные галактики правят нами? Или все дело в том, что нельзя быть счастливым, лишившись иллюзий?

Похоже, в любом романе наступает время, когда женщина начинает злиться из-за того, что ее возлюбленный слишком уж счастлив. Конечно, она знает, что это ее заслуга, ее работа. Но она делает вывод, что этому сукиному сыну все достается очень уж легко. Особенно если у мужчины есть семья, а у женщины — нет. И получается, что их связь решает все его проблемы, но отнюдь не ее.

И приходит час, когда одному из партнеров необходимо устроить ссору, а уж потом заниматься любовью. Джанель перешагнула эту черту. Обычно мне удавалось подавить ссору в зародыше, но иногда и у меня возникало желание пособачиться. Особенно если она напоминала мне, что я остаюсь женатым и не обещаю ей вечной любви.

В ее дом в Малибу мы приехали после кино. Глубокой ночью. Из спальни мы смотрели на океан с высвеченной на нем лунной дорожкой, которая напоминала длиннющую светловолосую косу.

— Пошли спать, — предложил я. Мне не терпелось заняться любовью. Мне всегда не терпелось заняться с ней любовью.

— О господи! — вырвалось у нее. — Тебе лишь бы трахаться.

— Нет, — возразил я, — я хочу заняться с тобой любовью. — Меня переполняла сентиментальность.

Джанель холодно оглядела меня, в ее карих глазах сверкнула злость.

— Послать бы тебя куда подальше с твоей гребаной наивностью. Ты прямо-таки прокаженный без колокольчика.

— Грэм Грин, — указал я.

— Да пошел ты, — но она рассмеялась.

Причина заключалась в том, что я никогда не лгал. А она хотела, чтобы я лгал. Хотела, чтобы я навешивал ей на уши всю ту лапшу, которую вешают женатики на уши женщин, которых трахают. Вроде: «Мы с женой собираемся развестись». Вроде: «Мы с женой давно уже не трахаемся». Вроде: «Мы с женой спим в разных спальнях». Вроде: «Я несчастлив с женой». Поскольку в моем случае ничего такого не было, я этих фраз и не произносил. Я любил жену, мы делили одну спальню, не чурались секса, были счастливы друг с другом. Я прекрасно жил в двух мирах и не собирался отказываться ни от одного из них. Вот мне за это и отливалось.

Если Джанель смеялась, значит, тучи рассеялись на какое-то время. Вот и теперь она пошла в ванную, пустила горячую воду. Мы всегда принимали ванну, прежде чем лечь в кровать. Она мыла меня, я — ее, мы дурачились, как подростки, потом выпрыгивали из ванны, вытирали друг друга большими махровыми полотенцами и ныряли под простыню, чтобы тут же найти друг друга.

Но в тот вечер, перед тем как лечь в кровать, она закурила. Опасный сигнал. Ей определенно хотелось поцапаться. Из ее сумочки выкатился пузырек с таблетками стимулятора, меня это зацепило, и во мне тоже начала закипать злость. Какая уж тут ночь любви! Таблетки стимулятора потянули за собой цепочку умозаключений. Зная, что у нее любовница, зная, что она спит с другими мужчинами, когда я нахожусь в Нью-Йорке, я уже не мог, как прежде, любить ее без памяти, и таблетки стимулятора натолкнули меня на мысль, что они нужны ей, чтобы трахаться со мной, потому что она затратила слишком много энергии на траханье с другими. В общем, о любви уже не думалось. Она это почувствовала.

— Я не знал, что ты читала Грэма Грина. Эта фраза насчет прокаженного без колокольчика. Видать, ты приберегала ее для меня.

Она щурилась сквозь сигаретный дым. Роскошные белокурые волосы обрамляли изумительной красоты лицо.

— Ты знаешь, это правда. Ты можешь вернуться домой и трахать свою жену, и это нормально. А во мне видишь шлюху, потому что у меня есть и другие любовники. Ты меня больше и не любишь.

— Я по-прежнему тебя люблю.

— Если и любишь, то не так сильно.