Дураки умирают

Мистер Хиллер написал несколько слов на листке бумаги, протянул мне. Я посмотрел на листок. Эли Хемзи, и телефонный номер. Фамилию я узнал. Один из крупнейших производителей готового платья, постоянные стычки с профсоюзами, связи с мафией. Активный участник светской тусовки. Он покупал политиков, поддерживал благотворительные фонды, и так далее, и так далее… Если он такая крупная шишка, почему ему пришлось идти ко мне? Я задал мистеру Хиллеру этот вопрос.

— Потому что он умен, — ответил Хиллер. — Хемзи — сефард. А сефарды — самые умные из евреев. В нем течет итальянская, испанская и арабская кровь, а это убийственное сочетание. Он не хочет становиться заложником какого-нибудь политика, который сможет попросить его об ответной услуге. Гораздо дешевле и менее опасно прийти к такому, как вы. А кроме того, я рассказал ему, какой вы молодец. Абсолютно честный, собственно, единственный человек, который действительно может помочь. Эти большие шишки боятся связываться с призывом. А политики, те просто шарахаются от этого дела.

Я подумал о конгрессмене, который приходил в мой кабинет. Значит, парень был не из робких. А может, его карьера подходила к концу и плевать он хотел на последствия. Мистер Хиллер изучающе смотрел на меня.

— Поймите меня правильно. Я — еврей. Но с сефардами надо быть предельно осторожным, а не то они тебя перехитрят. Поэтому, когда пойдете к нему, постоянно будьте настороже. — Он помолчал. — Вы не еврей, не так ли?

— Не знаю, — ответил я, — в приюте все было проще. Мы не знали своих родителей, нас не волновало, негры они или евреи.

На следующий день я позвонил мистеру Эли Хемзи на работу. Как женатые люди, которые завели любовницу, мои клиенты давали мне только рабочий телефон. Но сами получали мой домашний, чтобы иметь возможность связаться со мной в любое время. Мне звонили так часто, что у Вэлли возникли вопросы. Я сказал ей, что звонят насчет ставок и из журналов.

Мистер Хемзи пригласил меня к себе во время моего перерыва на ленч, и я согласился. Его пошивочная фабрика находилась на Седьмой авеню, в десяти минутах ходьбы от арсенала. Я с удовольствием прогулялся по чистому весеннему воздуху. Войдя в здание фабрики, я с сочувствием смотрел на мужчин, толкающих перед собой тележки, доверху нагруженные одеждой. За жалкие гроши они пахали как проклятые, тогда как я получал сотни долларов, заполняя несколько бумажек. В большинстве на фабрике работали черные. «Какого черта они не грабят людей, как им и положено? — подумал я. — А если они получили образование, почему не крадут, как я, не причиняя никому физического вреда?»

Регистратор провела меня через примерочные, где готовились модели для новых сезонов. Наконец, войдя в невзрачную дверь, я оказался в приемной мистера Хемзи. В сравнении с серостью фабричных помещений выглядела она роскошно. Регистратор передала меня из рук в руки секретарю мистера Хемзи, безликой, но безупречно одетой женщине средних лет, которая и ввела меня в святая святых.

Мистера Хемзи, широкоплечего здоровяка, я бы принял за казака, если бы не сшитый по фигуре костюм, белоснежная рубашка и темно-красный галстук. На его властном лице лежала печать меланхолии. Он поднялся из-за стола, здороваясь, зажал мою руку в своих. Заглянул в глаза. Он стоял так близко, что я видел розовую кожу, просвечивающую сквозь густые седые волосы.

— Мой друг прав, у вас доброе сердце, — изрек он. — Я знаю, что вы мне поможете.

— Я действительно не могу помочь. Хотел бы, но не могу, — ответил я. И объяснил, как и мистеру Хиллеру, наши отношения с теми, кто уже получил повестку. Держался я холодно. Не люблю людей, которые заглядывают мне в глаза.

Он сидел и кивал. А потом, словно не услышал ни слова, продолжил, и в его голосе зазвучали трагические нотки:

— Моя жена, бедняжка, очень больна. Она умрет, если потеряет сейчас сына. Он ее единственная отрада. Она не переживет двухлетней разлуки. Мистер Мерлин, вы должны мне помочь. Если вы мне поможете, я осчастливлю вас на всю жизнь.

Не то чтобы он меня убедил. Не то чтобы я поверил его словам. Но последняя фраза меня проняла. Только короли и императоры могли сказать человеку: «Я осчастливлю тебя на всю жизнь». Похоже, он не сомневался в своих возможностях. Но я, конечно, понимал, что говорит он о деньгах.

— Что ж, я подумаю, — ответил я. — Может, что и получится.

Мистер Хемзи покивал.

— Я знаю, что получится. Я знаю, что у вас прекрасная голова и доброе сердце. У вас есть дети?

— Да, — ответил я.

Он спросил, сколько у меня детей, какого возраста, пола. Спросил о жене, полюбопытствовал, сколько ей лет. Он напоминал заботливого дядюшку. Потом пожелал узнать мой адрес и домашний телефон на случай, если у него возникнет необходимость срочно связаться со мной.