Дураки

— Ты меня только с ними сведи. А дальше это уже мои заботы.

Хорошо. В Дубинках как раз праздник. Сговорились, что Дудинскас нужных людей пригласит, а Паша за ними заедет и привезет в деревню.

— Мне от тебя больше ничего и не надо. Дальше я уж сам.

— Ну смотри...

На следующий день после праздника Марухин, счастливый, благодарит:

— Все классно. Сговорились о совместной деятельности. В конце недели велели приходить — и без проблем.

Дудинскас заподозрил неладное, но Паша, как всегда, был исполнен оптимизма.

В пятницу к концу дня заявляется черный.

— И что, ты думаешь, они предложили мне отдать?

— Я тебя предупреждал...

— Нет, ты скажи, сколько ты думаешь, сколько?..

— Половину?

— Все! — Паша кругом прошелся по комнате, как хоккеист, забросивший шайбу.

— Как — все? Там же на полмиллиона вложений...

— А вот так. Подписывай, говорят, бумаги — и свободен. Оставайся у нас директором, вкалывай, сколько хочешь, сколько хочешь, воруй...

Выслушав веселенькую историю про однокашника, судья задумался...

— С Пашей понятно, — сказал он. — Но от тебя-то что им нужно? Твои Дубинки — не «Комета-пицца», там не больно разживешься... Хотя... Наехали-то и на типографию... Может быть, им нужна типография?

— Так дашь ты мне заключение или не дашь? Судья отрицательно покачал головой.

— Не дам. Никаких таких заключений мы частным фирмам не даем. Но вот если...

Дудинскас посмотрел на него с нетерпением. Что — если?

— Вот если нас официально запросит... ну хотя бы то же Министерство печати и культуры, соответствующие разъяснения мы им, конечно, выдадим.

моськи

Моська из крыловской басни лает вовсе не из-за отважного характера, а от глупости. Хотя настоящие собаки бывают и осторожны, и мудры...

алая гвоздика

— Ты почему моего лучшего заместителя публично говном обозвал? — деланно возмутился Иван Анатольевич Утевич, когда Дудинскас ему позвонил.

Они познакомились давно, когда Утевич тихонько работал в отделе культуры ЦК под Федоровичем, курировал Союз писателей, поэтому опекал комиссию московского ЦК, которая приезжала разбираться с событиями 30 октября. Особого партийного рвения Утевич никогда не проявлял, отношения с неформалами старался не обострять, с Дудинскасом и вовсе общался по-приятельски.

При Капусте он вырос до председателя комитета по печати, а после очередной реорганизации, объединившей печать с культурой и физкультурой, стал исполняющим обязанности министра.

— Я и тебя могу обозвать. И тоже публично.

— Тогда приезжай, — Иван Анатольевич положил трубку

В старые времена начальников Виктор Евгеньевич делил (кроме всего прочего) на тех, кто снимает телефонную трубку сам, тех, кому дозваниваются только через секретаршу, и тех, с кем переговорить можно лишь после подробного объяснения с помощником.

Утевич отличался от всех: он обижался, когда ему звонила чья-нибудь секретарша. Хотя отличался он и не только этим.

Во время «наезда» на Дубинки Служба контроля попросила его дать заключение «о целесообразности» создания в Республике частного музея. Он и дал — о целесообразности. Коротенькое, на четверть странички. Ему тут же указали на несерьезное отношение к поручению. И попросили в два дня все исправить. Через два дня было готово новое заключение, уже на пяти листах, но все о том же: музей необходим. В конце приписка: виновные в подготовке прошлого ответа строго наказаны.

— Ты почему заместителя министра публично называешь дерьмом?

В кабинете Утевича за длинным столом для совещаний вдоль боковой стены сидел Александр Ничипорович Новик, недавно привозивший письмо о расторжении договора. Всем своим видом он демонстрировал оскорбленность пятиклассника, незаслуженно получившего двойку.

— Я и министра могу публично, — специально для него повторил Дудинскас.

Александр Ничипорович вздрогнул и с испугом посмотрел на шефа.

— Меня? — поднявшись, Утевич перешел к столу для совещаний.

— Вас, — Дудинскас перешел на «вы», он всегда различал эту тонкость, — если, конечно, вас утвердят в этой должности.

Сели, стали объясняться. Письмо, подписанное Новиком, незаконно. Никаких форс-мажорных причин для расторжения договора аренды, заключенного на пять лет, нет, и любой суд права «Артефакта» восстановит. Кто не верит, пусть делает запрос. Но пока суд да дело, «Артефакт» лишается лицензии, а значит, перестает существовать. Здесь Дудинскас готов сражаться «до упора».

— В этой истории будет два раунда, — сказал Виктор Евгеньевич после долгих разбирательств. — Думаю, что первый вы выиграете. Отберете у меня эту цацку под названием «Артефакт», чем вынудите меня вернуться к моим прежним занятиям — публично вас изобличать, показывая, кто есть кто. Заниматься этим я буду до конца жизни и обещаю вам этот второй раунд выиграть. Зачем это нам с вами?

Иван Анатольевич тоже встал и неожиданно засмеялся.

— Вы даже представить не можете, Виктор Евгеньевич, насколько искренне я желаю вам победить уже в первом раунде, — и повернулся к Новику: — Отзывай взад свое послание.

— Но ведь звонили, — тот перешел на шепот, но Дудинскас услышал, — от Павла Павловича.