Дурацкий кораблик

План не жсткий, как программа. Есть зазоры для импровизации. Пиратский джаз. Во мне пела «Серенада солнечной долины». Казачата явно жгли за собой мосты. Чего там деды решат, их интересовало чисто теоретически, они вс для себя решили. Им с нами понравилось – а с кем ещ так весело убивать? Начали с агента. Тут на острове приличные люди дверь запереть ленятся, а этот гад даже собачками обзавлся.

Но собак нужно тренировать, а ему, видать, было некогда. Пришлось мне в прошлобудущем поработать собачником. Не кинологом, а именно собачником. Это такие злыдни в «мебельном» фургоне. Рано по утру проедет фургон по ещ пустым улицам, и детки не увидят больше дворовую любимицу Найду или обаяшку Шарика. Мерзкое ремесло, однако, пригодилось. Берм жердь с хитрой петлей… Псиков даже не закоцали,

Клык с Зубом имеют на них виды. Повезло псам, увидят дальние берега. Агент по ним скучать будет, наверное. Чудом гад в живых остался, но совсем не рад, чудак. Вс-то ему было непонятно, кто пришл и зачем. Сделал урода, не впадая в транс. Всего-то рукоятью пистоля пальчик дяде сломал. Два раза. Запел милейший, сдал адреса и контакты. Но мне это не очень важно. Агента ж как-то надо в себя влюбить, чтоб пожалел сироток и не желал нам зла – написал начальству, что мы тихо-мирно отбыли тонуть в море. У него две дочки, но пиратский джаз – жсткая музыка, не для деток, отправили их на наших «голландцев».

– Мужик, ничего личного, но ты достал тебя уговаривать, – как извиняюсь перед агентом. – К тому же я тебе не верю. Твои дочери уйдут с нами. Мы кое-куда собрались, одолжишь деньжат в дорожку? Вот и умничка, а в благодарность, клянусь, девчонок пальцем не тронут и отпустят, когда и если придм. Ты уж сделай так, чтоб у нас получилось. Лады?

– Как я могу тебе верить? – простонал бедняга.

– Верить не надо – всего лишь надеяться, не скучай тут без нас, – прощаюсь с дядькой, – Ваня, на контакт с обеспечением, бегом. Парни, вс нужное складываем на скатерть, связываем. Тюк на телегу, а сами дальше пойдм.

– Дальше?!!! – задохнулся восторгом Митя.

– Конечно. Ночь длится, сил прорва, чего тупить?

Напрасно смерть изображают костлявой ведьмой в балахоне и с косой, она той ночью в каторжном рванье, шмыгая чумазым мальчишеским носиком, гуляла, лазила через заборы и в окна, шутила и смеялась с нами, среди нас. В джаз-банде общего пиратского беспредела мы вовсю дудели в свою трубу – грабили и мочили барыг, ростовщиков, сутенров без жалости, даже с прибаутками. Нам с ними, бывшими католиками, детей уже не крестить.

– Ребята, кто возьмтся? Что-то у вас личики побледнели. Никто не возьмтся? Тогда я сам. Сюда смотреть, уроды! Вот так, салаги! – ору вытирая кортик о камзол жмурика.

– Дай мне! – решительно заявляет Митя.

– На.

Никакой истерики. Пацан отрабатывает удары.

– А можно мне? – Гриша застенчив.

– Митяй, дай ему ножик.

Куда делась Гришина застенчивость? Парень сросся с оружием.

– На, Зак, – Гриша с сожалением возвращает кортик.

– Джордж, я буду не я, если ты не получишь очень хороший нож.

– Джордж? А, это я, по-вашему. Тогда ладно. Что дальше, атаман?

Хм, атаман в их интерпретации – это не шутка, вс ж делаем серьзно. Каждый занят своим: кто-то рубит, кто-то возит, кто-то на стрме, и чтоб потом загорелось, надо подсуетиться…

Глава 16

Уходим на запад. Позади «воронь и гробы», мы ж пираты. Сгорели дворец губернатора, портовые склады, дома состоятельных горожан. Хотя, судя по дымам на горизонте, ещ не сгорели, но сгорят точно. Приятно полюбоваться на дело рук своих. Оно полезно перед сном, чтоб совесть не мучила. Да, хорошо поработали, и мальчишки молодцами, только погонять их. Передал пацанов Люту, чтоб покормил и спать уложил. И самому надо поспать…

– Выходи на палубу, стройся!

Блин, нафиг так орать? Что они ещ затеяли? А! Лют что-то говорил про построение. Пойти посмотреть что ли? Вс равно своими воплями поспать не дадут.

– Пойдм, Захарушка, запишемся в пираты?

– А мы кто? Такого в том городке начудили!

– Мы, Заки, просто уголовники. В уголовники попадают, а в пираты записываются.

– Опять хохмишь?

– Да ты пойди, проверь. А я пока вздремну трохи.

– Ладно… Неждан, ну Неждан!

– А? Что случилось?

– Чего это они? – каким-то стеснительным тоном недоумевает Заки.

Зак привлк к себе внимание общественности. Одет по-пижонски в камзол на голое тело (великоват, блин!), чистые, почти новые штаны (панталоны без резинок на дурацких шнурках), при шляпе, поясе и башмаках, но без носков, то есть чулок (вот гадство!). На поясе кортик, за поясом пистолет. Ещ неделя не прошла, как нас с Заком за борт выбросили, а мы тут, да ещ и с форсом. Пацаны разглядывая чудо, комментируют, делают предположения, обмениваются мнениями:

– Гляди-ка, он живой, Дрист этот.

– Ага. Мне Бони говорил, только я не поверил.

– Одет, как не знаю, что сказать.

– Пистоль у него и кортик. А у нас вс после дела отобрали.

– Отбершь у него, как же!

– Джек отберт.

– А он с Джеком корешится.

– Особенно после того, как Джек с Бони его в трюме пинали и позорную кличку приклеили. Его, оказывается, даже Джек боится. Пацаны говорят…