Дурдом

— А не легче было просто проигнорировать меня? Полежал бы еще недельки две и вышел, не солоно хлебавши.

— Вы бы не отстали. Вон, накопали про Чулкова. Что-нибудь еще бы нашли… Вы мне нравитесь. Истинный проффи. Способный человек. Ваша хватка, опыт пригодятся нам.

— Вы уверены, что я буду на вас работать? Почему?

— Потому что вы входите в число людей, на которых я могу воздействовать.

— Так-растак, — я довольно грязно выругался, но сумел взять себя в руки и почти спокойно произнес.

— Насильно?

— Ничего не поделаешь.

— А как же заверения о правах личности, о неприятии насилия?

— Иногда приходится идти против воли человека ради его же блага. Кто спрашивает кошку, у которой вырывают занозу. Кошка, конечно, против. Но боль оборачивается на ее же пользу.

— Убедительно, — хмыкнул я.

— Вы что, думаете, мы зомбируем людей? Глупость. Мы раскрепощаем сознание. Переводим на новый уровень.

— Как Миклухо-Маклаевских гоблинов ?

— Не только. Мы раскрепостили много самых разных людей, которые потом помогали нам.

— Техник по радиоаппаратуре аэропорта? Заместитель начальника охраны банка?

— Истинную правду говорите.

— И как высоко вы забрались?

— Достаточно высоко. Даже за рубежом есть наши люди. В клинике лежали иностранцы, многие из которых принадлежат к элитам своих стран. Иные возвратились на родину нашими единомышленниками.

— Вы не боитесь, что мое исчезновение вызовет переполох?

— Вы здесь пробудете недолго. Два-три дня. А потом мы с вами продумаем, как вместе выйти из довольно затруднительного положения, в которое вы нас поставили своим расследованием, — благодушно улыбнулся .Марсель.

— Вы все равно проиграете. Если уже не проиграли. Марсель застыл, потом впился в меня холодными глазами — так Снежная Королева смотрела на Кая.

— Говорите, проиграли, — задумчиво произнес он, было заметно, что он готов прийти к какому-то выводу. — А вы ведь еще до того, как лечь в клинику, знали, что подходите для нас по параметрам.

Ох, язык мой — враг мой. Кто, спрашивается, меня за него тянул? В разговоре я допустил две ошибки, притом ошибки примитивные. Первая — когда сам заговорил о людях, подходящих по психопараметрам. И сейчас, когда начал молоть чушь о том, что игра их проиграна. Это все парализатор. После него мозги тяжело ворочаются.

Марсель подскочил ко мне и схватил за руку. Его пальцы впились в мое кольцо. Он все понял. У меня возникло желание врезать ему так, чтобы искры посыпались из голубых глаз, выключить его, но тут же понял, что это не самый удачный план. Марсель отскочил от меня и вдавил кнопку на стене, В помещение залетели профессор и « Эксгибиционист».

— Уходим. Он переиграл нас, — сказал Марсель и повернулся ко мне. — Вы сделали большую глупость. Он поднял пистолет и нажал на курок.

Сознание из меня вылетело вспугнутой птицей. Поэтому я не мог слышать, как с грохотом в здание ворвалась группа захвата…

Возвращение на грешную землю в этот раз было точным повторением пройденного. Та же прозрачная четкость мыслей, тот же белый потолок у глаз, те же капельницы и провода диагностической аппаратуры. И тот же шеф, расположившийся на стуле рядом с кроватью. Правда, имелись и некоторые отличия.

На сей раз очнулся я не в «склифе», а в госпитале МВД на улице Народного Ополчения. И в пакете у шефа лежали не бананы, а апельсины.

Как человек, верный долгу, перво-наперво слабым голосом я пролепетал:

— Их взяли?

— Взяли, не волнуйся, — успокоительно произнес шеф. Кого и как взяли, конкретно я выяснил, когда очнулся в следующий раз. Оказалось, что если кто-то кого-то и взял, то только не наша группа и не наших фигурантов.

— СОБР штурмовал пустой дом. Единственная живая душа — ты, сидящий на цепи в подвале, — проинформировал шеф. — Точнее, лежавший как бревно.

— И никого не задержали?!

Они ушли по подземному ходу. Опередили нас на считанные минуты. И как сквозь землю провалились.

— Это наша операция провалилась.

— Наполовину, Георгий, всего лишь наполовину. Все-таки логово мы вычислили. Нашли в нем сотню кило золота и с десяток платины — начальство довольно. Довольны даже на самом высоком верху…

Еще неизвестно, кто там пребывает, на этом самом высоком верху. Мне не давали покоя слова Марселя о тысяче его соратников, внедрившихся в общество и государственный аппарат.

Грустно, но операцию провалил я. Притом на самом последнем этапе, когда все наши безумные расчеты оправдались. Все пошло насмарку из-за нескольких по неосторожности оброненных слов. Но шефа об этом информировать я не собирался. В конце концов что-то недосказать — это вовсе не обман, а дипломатия.