Дурдом на выезде

Короче, каюсь: нет слов, не могу передать, что испытал ошеломленный Горохов. Впрочем, ваше воображение легко дорисует картину. Пустые бутылки и полные, в комнате «амбрэ» из алкоголя, мужские волосатые ноги из-под небрежно подвязанного халата, объятия (очень странные) и все это в рабочее время.

Что еще здесь можно представить? И что в связи с этим должно Горохову испытать?

Всеобщее оцепенение длилось недолго: секунд пять. Ровно столько понадобилось Горохову, чтобы оценить обстановку, а он ее оценил. Горохова затрясло.

— Дура! — рявкнул он Александре.

Грубость! Опять грубость! Впервые с тех пор, как он сказал, что Александра ему нужна.

— Ну надо же! — взорвалась она, как плюшевого мишку, отбрасывая от себя Бьюмона.

Тот обиделся, да так и упал, крикнув:

— Полегче!

Но его уже не замечали.

— Ну надо же! — истошно завопила Ася. — Ты наконец сказал, то что думаешь! А ведь долго скрывал свои настоящие мысли! Я уже начала забывать!

— Кто это? — рявкнул Горохов, тыча в обиженного Бьюмона, который вставать заленился, да так и остался лежать на полу.

— Это порядочный человек! — с пьяной гордостью отрезала Ася.

— Порядочный человек?! Да он провокатор!

Горохов метнулся к коробке, дернул какой-то шнур и его затрясло еще больше.

— Дура! Теперь все пропало!

— Ничего не пропало, — пьяно качнувшись, сказала Ася.

Бьюмон с пола ее поддержал:

— Ничего не пропало. Все на месте.

Горохов его лягнул:

— А ты молчи!

Ася задохнулась от возмущения:

— Как ты смеешь! Гостя моего!

— Этот гость записывал все, что здесь происходило, — потрясая проводами, рявкнул Горохов.

Ася растерянно перевела взгляд на Бьюмона:

— Курт?

Он подтвердил на ломаном русском:

— Да, я записывал, потому что забыл выключить эту шутковину. А намерения мои самые лучшие.

— Курт! Как ты мог! — в отчаянии заламывая руки, воскликнула Александра. — Ты был единственный человек, которому я доверилась!

Горохов схватился за голову и зарычал:

— Эта баба сошла с ума!

Бьюмон, не отрываясь от пола, на ломаном русском потребовал:

— Не смейте ее ругать!

Асю словно заклинило.

— Курт, Курт, Курт, — пьяно повторяла она до тех пор, пока не взорвался Горохов.

Он закричал:

— Чокнутая! Ты всегда была склонна верить мерзавцам! Кретинам! И недоумкам!

Ася с ним согласилась:

— Точно, пять месяцев я верила только тебе.

— По глупости бабьей ты загубила наше общее дело, — в отчаянии крикнул Горохов и, пнув от бессилия Бьюмона, заключил: — Мне надо выпить.

Бьюмон мгновенно вскочил:

— Это же совершенно другое дело! Всем надо выпить. Не пили уже давно. Выпить всегда не лишнее!

Ася махнула рукой:

— Я с вами.

Горохов взглянул на нее исподлобья и спросил устало, беззлобно:

— Тебе-то куда?

— Пусть выпьет, пусть выпьет, — заступился за Асю Бьюмон.

Она оттолкнула его:

— Курт, как ты мог?

Залпом опрокинув в себя добрую порцию рома, он оправдался:

— Я совершенно забыл об этой чертовой кинокамере. Я-то не знал к кому шел. Это уже позже, когда мы познакоимились…

Горохов выпил, но не подобрел.

— Ублюдок! Можешь ты помолчать! — вскакивая, взорвался он.

Ася пьяно зашикала, хитро кивая на Бьюмона:

— Ну ты что? Зачем? Не шуми. Не обижай зря человека. Мы с ним сейчас договоримся. Правда, Куртик?

— Запросто, — подтвердил тот.

— Курточка, ты же никому не расскажешь о том, что здесь произошло? — засюсюкала Ася.

— Нет, конечно.

— И все, что было снято, нам тоже вернешь?

Горохов, переполняясь отвращением и скептицизмом, отвернулся от Аси и лишь покачал головой, буркнув:

— Ну и дура.

— То, что снято, я вернуть не могу, — с большим оптимизмом поведал Бьюмон.

Ася от него отшатнулась:

— Курточка, почему?

— Это не просто записывалось. Оно сразу передавалось тем, кто собирается тебя дискредитировать.

— Именно, — Горохов показал провода.

По неведомым Асе причинам он их не выпускал из рук.

— Так нас что, и сейчас записывают? — поразилась она.

Бьюмон пьяно тряхнул головой:

— Да нет, он же камеру снял. И вырвал антенну.

Горохов победоносно потряс проводами и закручинился:

— Делу каюк. Аська, Аська, как ты могла? Столько потрачено сил и надо же проколоться так глупо.

— Эх, Курточка! — заплакала Ася.

Бьюмон виновато пожал плечами и вздохнул:

— Еще надо выпить.

— Надо, — согласился с врагом Горохов и ругнулся: — Черт, что за пойло! Совсем меня не берет! Я омерзительно трезвый!

— Значит выпьем тройную! — предложил Бьюмон.

Все поддержали:

— Выпьем! Выпьем!

Выпили.

— И что же теперь? — пьяно икнув, пискнула Ася. — Неужели ничего поправить нельзя?

Горохов зло взглянул на нее, затем миролюбиво на Бьюмона и спросил:

— Парень, на кого ты работаешь?

— На порно-клуб «Манефик», — откликнулся тот незамедлительно.

— Он там звезд, — похвастала Ася. — Его вся Англия знает и даже Америка.

— Молчи, — брезгливо приказал ей Горохов и опять обратился к Бьюмону:

— Порно-клуб, это ясно, а дуреху эту кто тебе заказал?

Курт опечалился:

— Она не дуреха, а кто заказал, сам не знаю. Не докладывали. Но фирма крутая. Директор клуба на мелочь меня не посылает.

— И что же теперь? — снова пискнула Ася. — Неужели ничего поправить нельзя?

Горохов с непонятным злорадством ей сообщил:

— Ты, голубушка, теперь тоже у нас порно-звезда.

Бьюмон заревновал: