Дурень. Книга шестая. Тайфун

Оба фрегата были порядочно избиты и у нашего француза «Форта» срублена была фок-мачта, которая при падении и бушприт переломала. Принцесса же греческая имела приличную пробоину в районе ватерлинии и прилично уже хапнула вода, начинала оседать на корму и чуть завалилась на правый борт.

На «Проворном» быстро перерубили канаты, избавляясь от «Паллады» и бросились в бой. Вовремя. «Форт" тоже пробоину получил почти у самой воды, пока 'Проворный» летел на помощь. Пронеслись на полном ходу в двух кабельтовых от «Эригоны» и всадили ей в борт полный залп орудий своего правого борт. Били не по борту, а старались попасть по палубе. Заодно и уточники сделали пару залпов. Ну, на пределе дистанции, но может какому особо везучему и умелому канониру глаз десятимиллиметровым шариком выстеклит. В догон уже с кормы отметилось единственное крупнокалиберное орудие. И этого выстрела оказалось достаточно. Бомба пробила борт французскому фрегату и взорвалась внутри, организовав огромную дыру, в которую тоннами хлынула вода. «Эригона» прямо на глазах выровняла крен сначала, а потом стала заваливаться на левый борт. Пять минут и над водой только заросший ракушками киль торчит, да в серой и, наверное, не очень тёплой воде, плещется несколько десятков французов.

— Михаил Дмитриевич, — поторопил Сашка Тебенькова, рассматривающего перевернутый корабль, — Организуйте срочно спасение водоплавающих лягушатников. И желательно офицера выудить. Нам свежие новости из Европы нужны.

— Не волнуйтесь, Александр Сергеевич, уже отдал распоряжение.

Событие тридцать восьмое

Denken Sie daran, den Hauptgrund für die Niederlage in Ihnen. (Помни, главная причина поражения в тебе самом).

Капитан новенького русского 26-пушечного винтового фрегата «Эвридика» Василий Романович Бойль — сын вице-адмирала и исправляющего должность главного командира Архангельского порта и архангельского военного губернатора, с управлением и гражданской частью, Романа Платоновича Бойля сидел на скамье у печи в кабинете отца и с улыбкой наблюдал за перепалкою папа́с Михаилом Юрьевичем Лермонтовым.

— Ну, как же так, господин лейб-гвардии майор, как можно… Да разве вам не обидно за отечество наше⁈ Да я просто приказываю вам! Я Государю сегодня же прошение напишу. Нельзя так-то! — Роман Платонович не сидел на месте, метался по кабинету, натыкаясь на стулья и лавки, выстроенные вдоль стен.

— Ваше Высокопревосходительство, вы же знаете два главных русских вопроса?

— Вопроса? — адмирал остановился и перевёл взгляд с Лермонтова на сына, как бы ища поддержки.

— Весело, господа. Сын английского офицера перешедшего на русскую службу и потомок поручика польской армии шотландца Георга Лермонта, который был взят в плен войсками князя Дмитрия Пожарского и перешёл на службу к первому царю из рода Романовых, обсуждают главный русский вопрос, — двадцатишестилетний капитан-лейтенант демонстративно в ладоши похлопал, — Извините, Михаил Юрьевич, но я тоже не знаю два главных русских вопроса. Расскажите?

— Василий, не заводи рака за камень, Михаил Юрьевич, вы просто обязаны остаться. Да, зимой тут войны не будет. Но нам нужно подготовиться как следует к компании следующего года. Не сомневаетесь же вы что эти джентльмены из парламента и военно-морского министерства непременно решат нам отомстить за ваш дерзкий налёт на Лондон?

— Ни грамма не сомневаюсь. Обязательно попытаются отомстить. И выполняя указания князя Болоховского буду у вас не позднее середины июня следующего года, если союзники к тому времени пардону не запросят. И не один вернусь, а ещё три десятка своих учеников из Басково приведу. А пять десятков этих вьюношей безусых в два раза больше вреда наглам причинят. Уж поверьте, — Лермонтов поморщился, младший Бойль раскурил трубку носогрейку, и комната мгновенна заполнилась табачным дымом.

— Извините, господин Лермонтов, вечно забываю про вашу нелюбовь к табаку, — капитан-лейтенант поднялся и выколотил трубку в приоткрытую им дверцу круглой голландской печи, рядом с которой и сидел, наслаждаясь пышущим от неё теплом, если не жаром, Михаил Юрьевич, так что за два этих русских вопроса?

— Кто виноват? И что делать? — Михаил Юрьевич разогнал руками остатки дыма и продолжил, — Кто виноват, что не готовы мы к вторжению, как всегда, оказались? Да сами виноваты. Каждый. Вы, господин губернатор, генералы все, министры, купцы, даже жены каждого чиновника и дворянина с дочерями до кучи. Сидели сиднем. Уповали на несокрушимую армию в миллион штыков, на то, что волю свою всей Европе диктуем, на победу в битве с двунадесятью языками выигранную. На друзей мнимых. И что получилось? — майор осмотрел отца и сына через очки, как бабочек в гербарии.

Те сидели неподвижно, даже рты чуть приоткрыв и сразу видно было, что отец и сын, оба подбородок ухватили пальцами. Жест семейный — одинаковый.

— Не так и плохо всё… — замотал головой губернатор.