Дурман для зверя

От этой мысли едва откатившая волна боли вернулась, опять врезая по моим костям, задергала за нервы, потянула мускулы, и я взвыла. Невыносимо! Это как ломаться-ломаться, но так и не дойти до настоящего разрушения, которое почему-то чудится уже облегчением. Шипя и всхлипывая, я запретила себе думать о Захаре. Неестественно, неправильно ревновать того, кто принуждает, шантажирует, унижает. Ревновать — это же как будто хотеть только для себя, надолго, навсегда? А я ведь не хочу, это не для нас, мне от него надо прочь. Я НЕ могу ревновать Захара. Нет. Но тогда отчего настолько, чуть не до смерти, больно? Только дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох, спокойнее-спокойнее. Боль уходит, все уходит.

А вдруг волкокот тут и не при чем? Что если я больна и не в курсе? Ну нереально же, чтобы так плющило от эмоций. Ревность — эмоция, она может мучить тебя внутри, но не так же все тело скручивать? Так что со мной? Умру от этого?

Как ни странно, паники от озарения о возможном тяжком заболевании не возникло, зато оно отвлекло меня. Серьезная проблема с физическим или чего хуже с психическим здоровьем куда как поважнее будет всяких непонятных страдашек вокруг принадлежности какому-то мужику, что старательно корежил мою жизнь. Пусть так это и не ощущается.

Незаметно за этими на удивление отстраненными размышлениями буря, охватившая меня, считай, на пустом месте, утихла. Повалившись на бок, я несколько минут так полежала, вслушиваясь, как отпускает напряжение и выравнивается дыхание. Итак, что я имею? У меня, как выяснилось, внезапно какие-то хреновы чувства к Захару. А у него, очевидно, эти самые чувства к его невесте. Или нет, мне совершенно тут пофиг, главное, что ко мне у этого мерзавца никаких чувств нет. А значит, мне с этим не пойми откуда взявшимся эмоциональным дерьмом нужно что-то делать. Вот как вообще угораздило взять и вляпаться? Сначала во всю эту историю, а потом и такое… Сраный Стокгольм, мать его за ногу! Ну правильно, наследственная, типа, хрень, судя по всему. Мать вон, я теперь. Господи, ну что у меня все не как у людей?

Поднялась и поковыляла в ванную, сняла с себя одежду, буквально насквозь промокшую от лившегося пота, напилась прямо из-под крана в раковине и сунулась в душ. От струй воды, стегнувших по коже, даже заорала в первый момент. Чувствительность запредельная какая-то. Пока мылась, проснулся аппетит, да причем сразу какой-то зверский, как если бы я черт знает сколько голодала, и желудок аж до тошноты свело от пустоты.

А в холодильнике — шаром покати. Всю неделю, пока мной занималась садистка-дрессировщица Серафима, еду заказывала она и сразу готовую. А после ее уходов я могла только упасть и вырубиться, чтобы проснутся от нового явления домомучительницы, а не по квартире шарить. Захар же хранил в местном холодильнике только несколько бутылок вина. Ну понятное дело, это же у него квартира чисто для траха, чего ему продуктами тариться, он тут не живет. Вчера вон тоже ужин заказал, а что я буду жрать на завтрак — его не колышет. Сунулась по всем ящикам на кухне — никакой еды. Даже каких-нибудь каш или печенюшек. Да и из посуды — бокалы, плоские тарелки, целых шесть штук, по столько же вилок и ложек, пара кружек. Навороченная кофемашина, микроволновка, плита даже с вместительной духовкой — все выглядит ни разу не тронутым, но ни сковородок тебе, ни кастрюль, ни поварешек с лопатками. Ясно, если мне жить здесь неизвестно еще сколько и я не собираюсь тоже питаться чисто доставленной едой, придется позаботиться о хоть элементарно нужных вещах.

Под завывания пустого живота я скоренько собралась и решила промотнуться до какого-нибудь торгового центра и запастись всем необходимым. Деньги, спасибо щедрому папику, есть. Так что поехала на такси, по-богатому. Ага, так и привыкну. Вредная тетка-консьержка как раз бубнила по телефону, и я умудрилась прошмыгнуть мимо ее ока Саурона незамеченной, испытав от этого мелочную радость.

Звонок от рабовладельца застал меня бодро наворачивающей целую гору фрикаделек в соусе. А что, нормальный завтрак для кого-то настолько голодного, как я. И только сейчас вспомнила, что не позвонила Захару, покинув дом. Ну все, пипец котенку. Репрессий не избежать.

— Ты где? — рявкнул он мне в ухо без всякого приветствия, и тут же я его заметила, стоявшего за стеклянной перегородкой, отделявшей зону ресторана от коридора торгового центра.

Вся его поза сигнализировала о ярости, не говоря уже о взглядах, что он бросал по сторонам, судя по всему, высматривая меня. От него люди, мимо проходящие, реально шарахались.

— У тебя за спиной, — как можно спокойнее ответила я и вяло помахала ему, когда он крутанулся на месте и ринулся ко мне.

Чего уж теперь дергаться. Облажалась, так облажалась. Он же не просто так сказал, что узнает, если куда выйду. Ну не станет же он меня казнить прям тут? И надо тогда хоть успеть доесть перед экзекуцией.

Захар чуть не налетел на мой столик и, встав надо мной, еще с минуту зыркал по сторонам, будто просеивал толпу, стремясь найти кого-то. Решил, что сбежала с друзьями повидаться?