Дурман-звезда

Отец по случаю проводов даже втиснулся в парадный мундир (пуговицы на брюхе, правда, так и не застегнулись). На прощание отсалютовал палашом. Пчелка в очередной раз за утро шмыгнула носом, а матушка просто глядела вслед, и глаза ее были совершенно сухи, а лицо пугающе неподвижно. Ясень отвернулся, махнув рукой, и скакун понес его прочь, мимо сонных домов и резных заборов, и старые деревья тянули ветки, прося остаться, хотя понимали, что он уже не услышит…

Ночь отступала. Небо постепенно светлело.

Звенка не стала ждать Ясеня у ворот: ее гнедая кобылка уже шагала по улице, уныло помахивая хвостом. Ясень легко настиг ее, тронул девушку за плечо. И даже вздрогнул от неожиданности, когда Звенка повернулась к нему. Лицо его невесты осунулось, а глаза покраснели, как будто она всю ночь проревела.

— Что случилось?

— Ничего.

Бесцветный голос, как шелест опавших листьев.

— Звенка, не пугай меня. Что с тобой?

— Со мной? — она растянула губы в усмешке. — Со мной все в порядке. Разве не видно? Все смотрят и от зависти лопаются.

— Угу, — сказал Ясень; ему вспомнилась ночная беседа с матушкой. — Слушай, ты это… Извини, если что…

Она всмотрелась ему в лицо, словно пытаясь обнаружить издевку. Потом покачала головой, поторопила лошадь и обогнала его на десяток шагов. Ясень плелся за ней, пытаясь понять, в чем дело.

На выезде из города уже собрались попутчики. Глухо постукивали копыта, голоса причудливо искажались в тумане. Заметив Звенку и Ясеня все, как по команде, затихли и уставились на них — кто с испугом, а кто с выражением жадного любопытства. Ясень почувствовал раздражение.

— Здорово, — сказал он. — Все собрались?

— Барсука еще нет, — отозвался кто-то. — И Рыжего.

— Какого Рыжего?

— Ну, который с хутора.

— Он тоже едет?

— Ага.

— Ладно, ждем…

Ясень махнул закадычному приятелю по прозвищу Жмых. Они вдвоем отъехали в сторону, встали на обочине у дороги.

— Ну? — сказал Ясень.

— Что — «ну»?

— Слушай, хоть ты не темни. Чего вы на нас так смотрите? А Звенка вообще сама не своя. Вместо «здрасьте» чуть морду не расцарапала…

— Так, это, Ясь… Они вчера на реку ходили…

— И что?

— А сестра тебе не рассказывала?

Ясень припомнил, что перед самым отъездом пытался расспросить Пчелку, чем закончилась забава с венками, но та почему-то отвечала невнятно и все время отводила глаза. Он решил — сестренка обиделась, что солнце не показало ей жениха. И не стал выпытывать дальше — хватало своих забот. А у них там, значит, случилось что-то?

— Так, Жмых. Давай теперь поподробнее.

Тот, смущаясь и запинаясь, поведал о сгоревшей «змее». Смотрел виновато — дескать, ты уж извини, друг, но из песни слова не выкинешь. Ясень же, слушая, потихоньку зверел.

— То есть, она из-за этих венков-цветочков сегодня такая добрая?..

— Ну, так… — Жмых оглянулся и вдруг зачастил взволнованным полушепотом. — Нет, Ясь, ты сам подумай — у девчонки венок сгорел!.. Черным пеплом на воду — они там чуть в обморок не попадали… Вчера только и разговоров было — так и жизнь, мол, прахом пойдет, суженому огонь на роду написан… Как ей на тебя глядеть после этого? Я тебе так скажу — смелый ты парень, Ясь, да только краев не видишь. Ты когда сказал, что на поле собрался ехать, я не поверил, подумал — шутишь. Какой же дурак своей удачей рискнет? А ты, выходит, не шутил вовсе. Оно понятно, ты у девы-судьбы любимчик — и конь у тебя, у невеста первая в городе… Да только, сам видишь, меру тоже знать надо…

Он тараторил, как заведенный, а Ясень боролся с искушением дать ему в ухо. Или, пожалуй, в нос, в эту картофелину с веснушками. С размаху, чтобы юшка потекла по губам, по подбородку с редкой щетиной, закапала на рубаху…

Но еще больше раздражала другая мысль, которая стыдливо пряталась под нарастающей злостью. Насчет того, что Жмых, возможно, не так уж далек от истины. Ясень и сам неоднократно задавался вопросом — почему неписанные законы, по которым люди живут веками, ему, Ясеню представляются не то чтобы глупостью, но… как бы это выразить поточнее?.. в общем, вызывают вопросы. И пробуждают желание проверить все на собственном опыте. Родители привыкли и уже не пугались. Отец — сам авантюрист по натуре — даже, кажется, завидовал временами. И со Звенкой Ясень разговаривал откровенно. Ну, почти откровенно. Как она спросила тогда: «Не страшно деву-судьбу дразнить?» А он ответил, что деве не до него — в столице проблем хватает. А ведь мог бы сказать, что в хозяйку судьбы он, конечно, готов поверить, но только после того, как встретит ее где-нибудь на лугу и перекинется парой слов…

— Ладно, Жмых, — перебил Ясень, — я тебя понял. Потом до конца расскажешь. Выдвигаться пора — все, вроде, уже собрались.

Он хотел подъехать к Звенке, успокоить, убедить, что ничего страшного не случилось, но вокруг нее вертелись девицы. Они то и дело оглядывались на Ясеня — испуганно, но при этом с твердой решимостью защитить обожаемую подружку. Вот же курицы! Ладно, позже поговорим — целый день еще вместе ехать…