Дурман-звезда (СИ)

  Что-то лязгнуло тихо, а в следующее мгновение вспыхнул ярчайший свет. Казалось, солнечные лучи пробили земную твердь, прогрызли себе путь сквозь глину и камень, чтобы ворваться в подвал и выжечь глаза человеку, прикованному к стене. И был в этой ослепительной желтизне какой-то незнакомый, чуждый оттенок, будто лучи по дороге пропитались мерцанием болотных гнилушек. От этого Ясеню сделалось совсем худо, и он заорал, задергался в железных оковах. Краем сознания он понимал, что нет здесь ничего сверхъестественного, а есть только линзы и зеркала, передающие свет с поверхности, но боль накрывала его волной, туманила разум.

  - Везде и всюду, - приговаривал жрец, - везде и всюду, слышишь, сопляк?

  Потом свет погас, и Ясень обмяк, бессильно уронив голову. Зрение вернулось не сразу, перед глазами мерцали радужные круги.

  - Знаете, юноша, - сказал жрец обыденным голосом, - три года назад, когда меня отправили в эту глушь, я был поначалу несколько раздосадован. В сравнении со столицей ваш милый городишко выглядит, согласитесь, несколько бледновато. Я, конечно, сам виноват, история получилась пренеприятная, но дело сейчас не в этом...

  Он сделал паузу, прошелся туда-сюда; Ясень отчетливо слышал его шаги.

  - Одним словом, настроение было скверное. Жара, пыль, по улицам куры бродят. Храм крошечный, на братьев без слез не взглянешь. А дело было, замечу, аккурат после смены цикла. Ну, вы помните ту историю - разбойник казненный, тварь из тени в трактире. Предшественник мой даже слег от таких страстей. Старый он был, что поделаешь, впечатлительный. Так и не оправился, вечного света ему без пепла. Пришлось мне вникать, со свидетелями беседовать. Ох, и наслушался я басен тогда, вы себе представить не можете! Такую, простите, кучу передо мной навалили, что за месяц не разгрести. Но были, были в этой куче жемчужины...

  Служитель храма остановился напротив Ясеня.

  - И стало мне постепенно казаться, что ссылка моя - и не ссылка вовсе, а дар судьбы. Стыдно теперь, что усомнился в мудрости неба; ну, то гордыня моя и глупость. Потому как узор, что плетется здесь, и столицу заставит вздрогнуть.

  - Точно, бредите, - сказал Ясень устало.

  - А знаете такое поверье - твари из тени следуют друг за другом? То есть, новая приходит туда, где видели предыдущую.

  - И что из этого следует?

  - А вы подумайте на досуге, пораскиньте мозгами. Мы вам все условия обеспечили - тихо, прохладно. Будьте как дома.

  Жрец неторопливо зажег свечу. Поднял ее повыше, вгляделся в лицо пленника, удовлетворенно кивнул. Потом заметил:

  - А знахарь ваш молодец. Все четко расписал, не придраться.

  - Что вам от меня надо? - спросил Ясень угрюмо.

  - О, - сказал предстоятель, - много чего. Но сначала вы должны умереть.

  9

  Тьма была пропитана вонью.

  Воняло прелой соломой, каменной пылью, дерьмом, застарелым потом, тухлятиной, плесенью, мышами, ржавым железом. А когда наступало время кормежки, добавлялся еще аромат отрубного хлеба и нагретого воска. Детина, приносивший еду, держал оплывшую свечку, и ее дрожащее пламя казалось ослепительно ярким. Ясень, отвыкший от света, щурился и моргал; глаза слезились.

  Тюремщик был огромен и неуклюж - гора дурного мяса, длинные руки и пудовые кулаки, которыми, наверно, можно свалить быка, а то и стену пробить, если хорошо постараться. Правда, злостью верзила не отличался - скорее, напоминал по характеру трехлетнего малыша. Лицо имел соответствующее - пухлые губы, рот приоткрыт, а взгляд удивленно-радостный, как будто в соседней камере поселился бродячий цирк и показывает бесплатные фокусы.

  С трудом протиснувшись в дверь, здоровяк опускался на корточки рядом с Ясенем и, кроме хлеба, выкладывал из корзинки несколько вареных картофелин, репу, да еще побитые яблоки - их в этом году уродилось столько, что девать было некуда, даже пленникам что-то перепадало.

  Посуды не полагалось. Громила сгружал свои разносолы прямо на подгнивший тюфяк и поощрительно гукал - очевидно, желал приятного аппетита (говорить членораздельно он не умел). После чего забирал поганое ведро и отваливал. В общем, служба у парня была не сахар; Ясень даже сочувствовал временами.

  В этой клетушке без окон Ясеня держали уже пару недель. Может, и больше - трудно судить, если не видишь, как день сменяется ночью. Притащили сразу после солнечной пытки. Отцепили тогда, помнится, от стены и сразу накинули на шею петлю. Стянули потуже, чтобы дыхание перехватило, дали пинка и погнали, как скотину, по темному коридору. Завели сюда и приковали снова. На этот раз, правда, не так жестоко, всего лишь цепь на лодыжку. Так что можно даже прогуливаться - из угла в угол, от тюфяка к ведру и обратно.