Дурная кровь

– Ты уверена? – Павел поднялся, словно ему надо было пройти в кабину, поднял руку, если у Волковой сполз блок, подправить его можно было за пару часов. Правда, был риск, что другие воспоминания тоже забудутся, человеческая память – не цифровое устройство и не хранит данные в строгом порядке. – Я вот ничего не помню после того, как Краузе меня чем-то уколол.

И остановился, не дотянувшись до головы Насти буквально несколько сантиметров. Ему в лицо смотрело дуло пистолета.

– Ты мне всё расскажешь, мелкий слизняк, и даже не думай ручонками шалить, – Волкова внезапно почувствовала, что вот этого ей не хватало в последнее время, ненависти к магу. – Или ты думаешь, что я с такого расстояния промахнусь?

Но Веласкес только рукой махнул, мол, погоди, полез в кабину, с нацеленным в спину пистолетом, проверил записи автопилота и вернулся.

– Что конкретно ты помнишь? – уточнил он. – Потому что я пришёл в себя в Майске, в какой-то гостинице.

Волкова не ответила, маг совершенно точно врал. А раз это был не сон, то Веласкес пробыл два дня без браслета. Что именно происходит с магами, когда они остаются без блокиратора, Настя не знала, зато точно, как и другие жители Параизу, была уверена, что даром это не проходит, и нужно лишь время, чтобы этот маг начал убивать. Как садист-толстяк и ещё один, которого прикончил человек в шлеме. Тот, кого она ткнула палкой в шею.

– Нет, это только сон, – прошептала она, не опуская пистолет. – Сон! Скажи мне, чёрт бы тебя побрал, это был сон или нет? Ты не спал, я знаю, ты там был, ты затащил меня на плот, на дерево, а потом…

Обрывки воспоминаний, до этого надёжно упрятанные в глубине памяти, вставали на свои места, словно кусочки мозаики. Настя вспоминала все эти два дня, час за часом, минута за минутой, от перенапряжения голова раскалывалась, она даже не заметила, как Веласкес отнял у неё пистолет, слёзы текли из глаз, прочерчивая на щеках мокрые дорожки, сосуды в глазах полопались, руки тряслись, слабость в ногах заставила сесть на пол фургона. Настя цеплялась за каждое воспоминание, за каждый прожитый тогда миг, заново переживая мучения и ненависть, и какое-то другое чувство, тёплое и не уместное.

В себя она пришла, лёжа в кровати. Сол светил так, словно решил взять реванш за предыдущий облачный день, тяжёлые шторы были отодвинуты, впуская свет в комнату. Незнакомую – Настя здесь никогда не была. Голова была ясной и чистой, последнее, что она помнила, это как они с Веласкесом продираются через заросли непонятно за чем или за кем. Настя приподняла одеяло, на ней ничего не было.

– Найду – убью, – сказала она, сползая на пол и озираясь в поиске вещей.

Но не успела она залезть в тяжёлый, чёрного дерева платяной шкаф, как дверь открылась, и на пороге показалась невысокая пожилая женщина, она держала Настины вещи, сложенные аккуратной стопкой.

– Уже проснулись, миз? – не обращая внимания на наготу гостьи, женщина прошла к кровати, положила одежду на одеяло. – Обед через сорок минут, но если вы сперва захотите увидеть сеньора Веласкеса, он в кабинете.

– В каком кабинете этот мозгляк? – не поняла Волкова.

– В кабинете покойного мистера Кавендиша, – женщина улыбнулась. – Вы очень точно отозвались о молодом господине, миз. Уж на что он любил водить сюда всяких девок, но вы точно не такая. Вы ведь приличная сеньорита из хорошей семьи?

– На все двести процентов, – подтвердила Настя, натягивая джинсы и футболку. – Где там этот мелкий господин?

– Я провожу, – женщина показала рукой на дверь, всё добродушие слетело с неё в момент, – поторопи его и сама поторапливайся. Если обед остынет из-за вас, оба вылетите за ворота так же быстро, как и остальные бездельники, которые здесь ошивались.

* * *

Рафаэль Кастро не любил мотоциклы. Он считал, что серьёзный автомобиль подчёркивает статус владельца, а те, кто засовывает свою машину себе между ног, в сущности, отбросы общества. Сам он предпочитал закрытые седаны, ещё с тех пор, как возил сеньора Гомеша. Тогда он был простым водителем, получающим тысячу реалов в неделю, за двадцать пять лет многое изменилось. Он мог нанять собственного шофёра, но предпочитал контролировать машину сам, особенно передвигаясь по улицам Верхнего города. Простой парень из фермерского селения рядом с Акапулько проложил себе дорогу в столицу и останавливаться не собирался.

Мэр Гомеш ждал его в гостиной. На пороге Рафаэль встретил Мириам, она чмокнула дядю Рафо в щёку и убежала. Мириам тоже предпочитала автомобили, у неё был кремовый кабриолет.

– Проходи, – Матеуш кивнул на кресло. Сам он не вставал, читал что-то на планшете. – Как всё прошло?

– Никак, – Рафаэль заранее переслал на планшет хозяина запись их с Павлом разговора, но понимал, что Гомешу важно знать его личное мнение. – Он ничего не сказал.

– Даже когда ты упомянул мою дочь?

– Нет. Глазом не повёл, словно первый раз о ней слышал. Вы уверены, что это он?