Дурная кровь

Мы очутились в дикой гуще чертополоха и ежевики, повсюду стояли лужи с темной водой, окруженные пожухлой листвой и кустами крапивы. С той стороны раздались крики. Казалось, люди подошли уже к самой изгороди. Слева от нас все еще высилась стена. Убедившись в том, что я цел и невредим, Линда вновь пустилась бежать. Она неслась сквозь заросли, обжигая голые ноги чертополохом и крапивой, стараясь не увязнуть в болотистой жиже, и так — пока не добежала до того места, где обрушилась стена. Там образовался лаз. Мы перелезли через гранитные глыбы и кучи битого стекла и очутились на мягком склоне, покрытом сухим папоротником и сосновыми иголками. Пара шагов вниз, и можно укрыться под темным покровом соснового леса. Мы спустились еще ниже, и вдалеке стали видны мерцающие серо-голубые полоски. Я понял, где мы очутились и где были до этого. Это Каслхилл, а сосновый лес, ведущий к морю у Бэйвью, дом и сарай, где меня держали, принадлежали Джону Доусону.

Мы прошли примерно сто шагов, потом вскарабкались на крутой хребет, поросший можжевельником, прошли еще немного по направлению к тропинке у обрыва. Одна тропка вела к дороге, другая — к железнодорожным путям, а ниже был крутой спуск к воде. Наступила ночь, и над искрящимся темно-серым морем мерцала луна. Линда обернулась и посмотрела на меня.

— Ах, Эд, — сказала она, — ты пришел за мной.

Она притянула меня к себе, я чувствовал ее слезы на шее. Ее лицо было запачкано кровью, я попытался вытереть, но она замотала головой и поцеловала меня. Ее язык резко проник в мой рот и ласкал мои сломанные зубы, поврежденные десны. Было больно, но это того стоило. Линда снова посмотрела на меня и улыбнулась, ее губы были почерневшими от крови, почти как лепестки роз на ее платье.

— Куда мы можем пойти? — спросила она.

— Не знаю. Я даже толком не понимаю, что произошло.

Позади нас захрустел можжевельник, что-то зашуршало в папоротнике, может, это была крыса или кролик, а, может быть, существо поопаснее. В глазах Линды промелькнул страх.

— Эд, надо идти дальше. Куда мы можем пойти?

— Мы недалеко от твоего дома.

— Ты что, с ума сошел?

— Нет, — сказал я.

Мы пробежали по тропинке вдоль обрыва почти полкилометра, потом добрались до начала карьера. Линда остановила меня.

— И что теперь делать? Просто стереть грязь с лица и идти дальше?

— Почему бы и нет, — ответил я.

— А тебе не кажется, что они будут следить за моим домом? — спросила Линда.

— Мы не идем к тебе домой.

И я стал утаптывать грязь, пробираясь к дороге, в надежде, что красная «ауди» Линды все еще там. Так и было.

— У тебя есть ключи? — спросила она.

Я проверил карманы: телефон, ключи, бумажник, мелочь, даже двадцать штук баксов в коричневом конверте — все было на месте. Может быть, Толстяк предпочитал грабить людей после того, как их убивал.

Я передал ключи Линде. Она открыла дверцу, повернулась ко мне и расплакалась.

— Все хорошо, — сказал я, — все хорошо.

— Ах, Эд, не хорошо, — сказала Линда, — и никогда не будет хорошо.

Она посмотрела на карьер.

— Нам нужно уехать отсюда. Они, наверно, нас уже ищут.

— Линда, что делал Толстяк Халлиган в доме Джона Доусона?

— Я расскажу тебе все, раз уж нам по пути. Ты можешь сесть за руль? Я все еще чувствую слабость из-за той дряни, которой они меня пичкали, — сказала она, — я ведь постоянно ее пила. Ты хорошо видишь?

— Одни глаз у меня видит, — ответил я, — но мне надо заехать домой и привести себя в порядок.

— Нельзя. Они будут следить и за твоим домом тоже.

— Но я не могу никуда ехать, посмотри на меня.

— Я приведу тебя в порядок, поехали.

Мы сели в машину и поехали к Бэйвью, там остановились за деревьями позади спортивной площадки.

У Линды было несколько косметичек, разбросанных по всей машине. В одной она нашла вату, достала из отделения для перчаток наполовину пустую бутылку водки «Столи-лимон», вытерла мне лицо. Было невыносимо больно, но и хорошо, потому что следы побоев, нанесенных Халлиганом, стирались с меня. Линда смеялась каждый раз, когда я морщился.

— Ты в порядке, — сказала она. — Глаз заживет, и я не думаю, что эту рану надо зашивать, все зарастет само собой. Но все же доктор не помешает, стоматолог, например.

Она дала мне бутылку, я прополоскал рот и выплюнул кровь и крошку от зубов на дорогу. Тут же почувствовал невыносимую боль и сделал большой глоток из бутылки, чтобы ее заглушить.

— Непременно нужно к дантисту, — сказала Линда.

В серебряной сумочке с блестками она нашла упаковку «Нурофен плюс» и дала мне четыре таблетки. Я запил их водкой и отдал ей бутылку. Линда сделала большой глоток и облизала свои мокрые блестящие губы. Я снова почувствовал ее запах, сильный запах грейпфрута, пота и дыма. Линда взяла мою руку и положила себе на грудь, я чувствовал, как она поднимается и опускается, слышал, как шуршало ее платье, когда она заерзала на сиденье и раздвинула ноги. Я ощутил ее горячий язык, когда она зашептала мне что-то на ухо.