Дурная кровь

– Мобильник включают еще два раза на следующей неделе, 22 и 25 мая. Отправляются три сообщения, два Стивену Андерссону и одно Аннике Бенгтзон, то есть тебе, все с одного сектора.

«Анника, пожалуйста, свяжись со мной, ты должна мне помочь! Биргитта».

– Есть еще последнее эсэмэс на твой мобильный телефон, его послали в это воскресенье в 4.22 из Лулео.

«Анника, помоги мне!»

– Лулео?

Она увидела перед собой город – заснеженные фасады зданий, сталелитейный завод, наложивший отпечаток на всю округу, блестящее железнодорожное полотно зимней ночью. Ей пришлось ездить туда несколько раз в связи с убийством Бенни Экланда и охотой за Красной Волчицей. Боже, дети были тогда маленькими. Именно пока она каталась в Лулео, Томас воспользовался случаем и закрутил роман с Софией Гренборг.

– Это чем-то поможет тебе? Твоя сестра как-то связана с данными местами?

– Мы родом из Хеллефорснеса, – сказала Анника.

Мужчина в трубке громко вздохнул.

– Да, но тогда она, похоже, поехала домой в гости.

Анника поблагодарила за информацию и дала отбой. Она развернулась на перекрестке и проехала несколько километров в обратную сторону. Потом свернула на дорогу, которая вела к Хеллефорснесу.

Полицейское управление в Сан-Себастьяне находилось на Калле де Хосе Мария Салаберрия, узкой улице, с одной стороны которой велись дорожные работы, а с другой стояло одетое в строительные леса здание. Нина подняла глаза на его кирпичный фасад. Оно напоминало жилой дом в пригороде Стокгольма.

Она вошла в штаб-квартиру полиции немного неуверенной походкой: бессонная ночь давала о себе знать. Ее самолет вылетел из аэропорта Скавста во французский Биарриц на рассвете, она попробовала заснуть в полете, но сиденье отказывалось опуститься хоть на миллиметр, а ноги, прижатые к расположенному впереди креслу, начали болеть уже через полчаса, поэтому Нина отказалась от попыток очутиться в объятиях Морфея и постаралась сосредоточиться на том, как ей представить случай Ивара Берглунда испанским коллегам.

Поездка на такси из аэропорта заняла не более часа, по пути они пересекли границу между Францией и Испанией, но она даже не заметила этого.

На ресепшен она спросила шефа полиции Аксьера Элорзу и в качестве удостоверяющего личность документа показала свои водительские права, как гражданское лицо. Ее статус полицейского еще не успели узаконить, это должно было произойти через Интерпол в течение дня, и ей не хотелось предвосхищать события. Пока она могла получить разрешение действовать в качестве наблюдателя, а не представителя власти, однако Нину это устраивало.

Ее попросили сесть и подождать.

Она расположилась на жесткой деревянной скамье и смотрела на улицу через окно.

Судебный процесс должен был закончиться завтра. Существовала опасность, что Ивар Берглунд сможет выйти на свободу, пусть даже она была невелика. Нине требовалось получить доступ к материалам испанцев, касающимся их старого случая, где имело место совпадение по ДНК, сейчас, сегодня, лучше утром, чтобы жернова правосудия успели перемолоть их и Берглунд с гарантией остался в следственном изоляторе.

– Третий этаж, – сказал дежурный и показал в сторону лифта.

Нина быстро встала с места и вскоре уже поднималась вверх.

Шеф полиции сидел в тесной комнате с видом на дорожные работы, выполняемые с противоположной стороны улицы. Аксьер Элорза оказался невысоким худым мужчиной в гражданской одежде и со свисавшими усами. Он напоминал добрых дедушек, кормивших голубей на площади в Алисьосе, где она выросла. Однако Нина знала, что это обманчивое впечатление, комиссар Элорза выследил, арестовал и уничтожил больше террористов ЭТА, чем любой другой ныне живущий испанский полицейский.

– Сеньорита Хофман, – сказал старик, прищурив глаза. – Какая честь.

– Наоборот, это для меня честь оказаться здесь, – ответила Нина. – Спасибо, что смогли принять меня так быстро.

Она была на голову выше его.

– Располагайся, пожалуйста.

Он обвел рукой свой маленький офис, явно старался придать ее визиту как можно более неформальный вид, по крайней мере на данной стадии. Нина села на стул с другой стороны его пустого письменного стола, если не считать двух бутылок с газированной водой и двух маленьких стаканов.

– Итак, сеньорита, почему наша проба ДНК, которая относится к убийству восемнадцатилетней давности, вызвала такой интерес у шведской полиции? – спросил он и одним движением сорвал крышку с одной из бутылок.

Нина сидела неподвижно, выпрямив спину. Его манера общения с ней была обусловлена двумя причинами. Во-первых, он явно давал понять, что по-прежнему считает ее частным лицом, а значит, она разумно поступила, предъявив на ресепшен только права. А во-вторых, он подчеркивал ее пол: женщины-полицейские все еще редко встречались в Испании. То, как он открыл бутылку с водой, служило неким способом демонстрации силы. Ей хотелось пить, но она не видела открывалки на столе и не смогла бы снять крышку пальцами и при этом не хотела просить его о помощи.