Дурная кровь

— Вот именно, — радостно воскликнул Ларнер. — Вот именно. Когда мы к нему пришли, он был такой обаятельный, просто душка. В общем, нижняя половина фотографии. Но когда мы стали настаивать, вылезло то, что сверху.

Они проглядели остальные снимки. Юный Дженнингс в военной форме, он же постарше в кругу военнослужащих, он же на рыбалке, он же с автоматом, направленным в камеру, и нарочито страшным выражением лица, вот он танцует с девушкой из какой-то южной страны, вот держит ребенка на коленях, вот пристает к вьетнамской проститутке, а вот хохочущий Дженнингс приставил пистолет к виску голого писающего под себя вьетнамца, стоящего на коленях возле темного отверстия в земле. Черстин вынула эту фотографию и показала Ларнеру.

— Да, — кивнул он. — Когда видишь эту, про другие сразу забываешь. Ужасный снимок. Я бы получил кучу денег, если бы продал его “Тайм Мэгэзин”. Не понимаю, зачем он его хранил. Все эти фотографии мы нашли, когда обыскивали дом после гибели Дженнингса.

— Как он погиб? В деталях? — спросила Черстин.

— Под конец мы следили за ним круглосуточно, — начал было Ларнер, но тут же последовал новый вопрос:

— Как долго?

— Месяц до дня его гибели.

— За это время были совершены убийства?

— Трупы находили уже разложившимися, это затрудняло датировку смерти. Но вы абсолютно правы: шестнадцать трупов, относящихся к первому периоду, были обнаружены раньше. И хотя все инстанции были против, я твердил свое: чем дольше мы следим за ним и не находим новых трупов, тем больше вероятности, что убийцей является именно он. Можно продолжать?

— Да, конечно, — смутилась Черстин. — Извините.

— Я сам довольно часто ездил у него “на хвосте” и в тот день тоже был в машине наблюдения. Это было третьего июля тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Жара стояла страшная, дышать нечем. Дженнингс выскочил из дому и заорал на нас, в последние дни он так всегда делал. Казалось, он себя совсем не контролирует. Он подбежал к своей машине и газанул. Мы за ним, по шоссе на север, проехали миль десять. Скорость бешеная. Он скрывается от нас за поворотом, и вдруг оттуда начинает валить дым, мы подъезжаем и видим, что Дженнингс въехал в лоб грузовику. Обе машины горят. Я подошел насколько мог близко к его машине и увидел, что он еще двигается, но страшно обгорел.

— Самого столкновения вы не видели? — спросила Черстин.

Ларнер снова улыбнулся, всем своим видом демонстрируя уважение и восхищение. Йельм почувствовал себя лишним в этой комнате.

— Я понимаю, чем вызван ваш вопрос, Халм, — сказал Ларнер. — Нет, мы ехали примерно в двухстах ярдах позади, за поворотом, и его лица я не видел. Да, это место было как будто специально создано для имитации несчастного случая. Но оттуда невозможно скрыться, кругом поле и ни одной машины поблизости. Кстати, труп в машине опознали по зубам. Я и сам долго не мог поверить, что Дженнингс погиб. Но это так. Поверьте мне. И не повторяйте моей ошибки, не зацикливайтесь на нем. Мое упрямство помешало мне работать над этим делом. Я не смог больше создать ни одной достойной гипотезы. К остался для меня загадкой. Он сидел где-то в уголке и веселился, глядя, как я добиваю несчастного, безработного ветерана войны. Потом он, просто чтобы меня проучить, укокошил еще двоих в течение полугода. Оба были убиты гораздо позже, чем погиб Дженнингс. А потом К ушел в подполье.

Ларнер замолчал и закрыл глаза.

— Я думал, что смогу про него забыть, — медленно заговорил он снова. — Несколько лет после последнего, восемнадцатого, убийства я бился над этим делом, под лупой рассматривал каждую деталь. С тех пор прошло больше десяти лет. Я занялся другими делами, охотился за расистами на Юге, за наркомафией в Лас-Вегасе и все время думал о нем. А потом он появился опять. Уже в Нью-Йорке. Он издевается надо мной.

— Вы уверены, что это тот же человек?

Ларнер почесал нос, вид у него был уставший.

— Из соображений безопасности круг людей, знающих все детали дела, бывает очень ограничен. В нашем случае все подробности были известны мне и сотруднику по фамилии Камерун. Дон Камерун умер в 1986 году от рака. Даже Джерри Шонбауэр не относится к числу посвященных, во всем Бюро я единственный человек, владеющий полной информацией. Все дело в щипцах. Щипцы те же самые, и вводятся они всегда одинаково, очень сложным образом. Поскольку теперь этим делом занимаетесь вы, я поделюсь с вами информацией при условии полной и абсолютной секретности.

— А как сложилась судьба того человека из “Крутой команды”, который переехал в Нью-Йорк? — не успокаивалась Черстин. — Того, который стал биржевым маклером?

Ларнер громко расхохотался.

— Не иначе как мои мысли витают в воздухе этой комнаты, и вы, Халм, их ловите.

— Черстин, — поправила его Черстин.