Дурная кровь (редакция 2003 г)

Почему-то весь праздник я ждал, что появится Вита. Ведь она знает, где живут мои родители. И уж наверняка в курсе, что у меня день рождения. Но она так и не появилась, отчего я немного взгрустнул. Все же мне хотелось, чтобы рядом со мной была девушка, которую я мог бы назвать своей и с гордостью, а не как в последний раз, краснея от стыда, представить родителям. Вероятно, я просто устал от одиночества и хотел определенного постоянства.

Наконец, когда я уже больше не мог вместить в себя ни одну ложку салата или чашку чая, наступило время прощаться. Нагрузив меня всякими вкусностями с праздничного стола, родители проводили меня до остановки.

Пока я ехал в маршрутке по вечерним улицам родного города, на меня снова нашла грусть. На этот раз от того, что мне предстоит вернуться в холодную темную квартиру. После теплого приема и любви предков мне не хотелось провести еще одну ночь в одиночестве. Но поворачивать назад было поздно – я уже подъезжал к своему дому.

В подъезде на всех этажах кто-то ввинтил новые лампочки, в свете которых отчетливо читались настенные произведения местных аборигенов. Одно из них меня даже позабавило. На стене между вторым и третьим этажами красовалась надпись неизвестного классика: «Серый черт». Пресловутый Сергей, впрочем, не остался в долгу, потому что дальше он нацарапал «Леха манда». Алексей, видимо, не потерпел такого положения дел и еще дальше поставил прежнюю надпись. Сергей же стоял на своем. И битва титанов продолжалась до тех пор, пока хватало стены. В результате победила «манда».

Поднявшись на родной пятый этаж, я обомлел. Перед моей дверью стояла огромная картонная коробка в человеческий рост, перевязанная красным бантом. Но обомлел я вовсе не из-за этого. Рядом с коробкой на корточках, прислонившись к стене, сидела моя Вера и смотрела на меня. В легкой курточке, брюках, без шапки.

– Вот, хотела сделать тебе подарок, а тебя дома не оказалось. Пришлось выбираться из ящика, – виновато улыбнулась она и показала на разодранный бок картонной коробки. – Извини, что испортила сюрприз.

Не помню, как метнулся к ней, но в следующее мгновение я уже обнимал и целовал ее. Подняв ее на ноги, я, шептал, как мне было тяжело без нее, сколько я всего пережил. Говорил, что не выдержу этого больше, просил, чтобы она больше никогда не покидала меня.

Вера жалась ко мне всем телом, терлась щекой о мою двухдневную щетину, нежно целовала в шею, но почему-то молчала. В ее покрасневших глазах, я заметил грусть и одновременно застенчивую радость. Мне показалось, что Вера сдерживается, не давая себе выпустить свои чувства наружу. Может, поэтому она не проронила ни слова?

Все эти мысли и наблюдения пролетали где-то вдалеке, словно были и не моими вовсе. Голова у меня в тот момент была полна ощущением ее нежной кожи под моими пальцами, запахом ее духов, блеском ее глаз и удивительной улыбкой, однажды увидев которую, можно было счастливо умереть.

Уж не знаю, возможно выпитое за этот вечер сыграло свою роль, но я мысленно представил себе Веру эдакой сказочной феей, которая в очередной раз спасала меня от дурной судьбы.

.– Моя героиня, – прошептал я, зарывшись в ее волосы.

– Мой героин, – не растерявшись, ответила она и мягко рассмеялась.

Все-таки здорово, что она вернулась!

Глава двадцать первая

Все новое – хорошо забытое старое

Первую неделю я совсем не притрагивался к дневнику, только к Вере. Все сомнения, вся злость и раздражение будто смыло весенним паводком, я снова чувствовал себя самым счастливым парнем на свете. Проблемы в институте казались смехотворными, и я преодолевал их с необычайной легкостью. Одиночество представлялось мне чем-то далеким и нереальным. С возвращением Веры я вновь обрел былую силу и уверенность в себе.

Луций к тому времени окончательно поправился, и, если не считать того, что балконную дверь он теперь обходил стороной, догадаться о его лётных экспериментах было невозможно. Я решил не рассказывать Вере об этом несчастном случае, посчитав, что незачем расстраивать ее, раз уж все закончилось благополучно.

Поначалу я опасался, что рано или поздно она заведет разговор о Выкидышах, о которых ей мог рассказать Алексей. Но она молчала. Значило ли это то, что ее так называемый брат ничего ей не говорил, или то, что пока она не хотела заострять на этом внимание, я не знал. Но кое о чем она все же спросила:

– Скажи, – обратилась она ко мне в первое же наше утро за завтраком, – почему ты сменил замок на двери?

– Я… подожди, – сказал я, дожевывая гренку: – Я был зол на тебя и не хотел, чтобы ты появлялась в моей жизни.

– Глупыш. Неужели какие-то дурацкие замки могут остановить меня?

– Но вчера-то они тебя остановили.

– Да, но только вчера.

– Бе-бе-бе! – я показал ей язык.

– Сам такой!

Мы еще некоторое время продолжали дружески препираться в том же духе, пока все не закончилось, как это обычно заканчивается с Верой – смятыми простынями, вспотевшими телами и двумя довольными улыбками.