Дурни и сумасшедшие. Неусвоенные уроки родной истории.

Итак, из опыта имперского строительства в России мы извлекаем следующие уроки: эволюция государственности подчиняется физическим законам; куда было бы лучше, если бы чеченскую кашу сейчас расхлебывали англичане, а мы делали бы им нагоняи за нарушение фундаментальных гражданских прав; для того чтобы Россия функционировала правильно, нас должно быть пять-шесть миллиардов душ.

Как известно, I-я империя на Руси возникла в эпоху Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха, II-я — при московских Рюриковичах, III-ю построил Петр Великий, IV-ю скомпоновали большевики.

Любопытно, что II-я империя мало-помалу сложилась вокруг самого захудалого городка Владимиро-Суздальской земли, который располагался под 55°46' восточной долготы и 35°20' северной широты, страдал среднегодовой температурой в 3,9° по Цельсию и прозывался по имени финской реки — Москвой. В сущности, это так же занятно, как если бы в столицы нашего государства вышел Серпухов или Гдов.

Случилось так, во-первых, потому что Москва была равноудалена от вечного противника на северо-западе и юго-востоке, а во-вторых, потому что у этого города имелось одно решающее преимущество: младшие Всеволодовичи, засевшие на Боровицком холме, за толстыми дубовыми стенами, были скопидомы, кулаки и беспринципные негодяи, способные на любую гадость, чтобы завладеть сопредельными территориями, погубить соперника, укрепить свою власть, и всегда готовые запустить руку в чужой карман [7]. Вот тверские князья — это были русские лорды, рыцари, которые пеклись главным образом о том, чтобы свалить татар, а поскольку благородство, как правило, беспомощно перед подлостью, первенство Москвы было предрешено.

С тысячу лет прошло, и костей не осталось от первостроите-лей нашего мегаполиса, а Москве всё сносу нет, и даже она время от времени впадает во вторую молодость, как это было после пожара 1812 года, в пору экономического бума в начале XX столетия, при большевиках, по следам Августовской буржуазной революции, которая навеяла Москве нечто такое, что следует определить как смесь ламаизма и Риджент-стрит.

В итоге чудной получился город: имперский в полном смысле этого слова, но что-то глубоко заштатное чувствуется в его закоулках и по дворам, одновременно и европейский, и неухоженный, выдающий принадлежность к нации поэтической и беспутной, всемирный и резко русский, теплый и душевный, но страшный по вечерам.

Царь Иоанн IV Грозный был государственный озорник. Бог не обидел его умом и литературным талантом, и превосходное по своему времени образование он получил, и реформами занимался, и страдал маниакальным психозом, двадцать пять лет отвоевывал у немцев выходы в Балтийское море, но прежде всего царь Иван был озорник в государственном масштабе, какого не знает история всех времен. Даже большевики так не измывались из мизантропии над народом, как Иван IV в зависимости от состояния желчного пузыря: то он поделит Россию на два суверенные государства, то назначит царем выкреста из татар, касимовского хана Семеона Бекбулатовича, то возьмет приступом деревню, разграбит дворы и поголовно обесчестит тамошний женский род. При этом он постоянно путал семейное и государственное начала и оттого подвергал опале своих жен, из пустого подозрения заживо варил родственников, собственноручно лишил страну законного наследника престола, убив сына Ивана, и ходил походами на собственные города. В конце концов он так забезобразничался, что на всякий случай решил бежать в Англию со всей государственной казной, но королева Елизавета подумала-подумала и отказалась его принять.

Вот что замечательно: безмолвствовал народ-то во всё время царствования Ивана Грозного, ни одного заговора, ни одного смятения не отмечают наши хронисты, точно на троне тогда обретался русский Марк Аврелий, а не кровожадный мерзавец и психопат. Но стоило сесть на царство Борису Годунову, человеку нехищному и благоразумному, который завел государственные хлебные запасы на случай неурожая и посылал молодежь учиться за рубеж, как такая на Руси пошла буча, что чудом выжила сама русская государственность и один Бог не попустил польскому королевичу Владиславу занять Мономахов трон. А стоило прийти к власти душевному человеку и добрейшему государю Алексею I Тишайшему, как разразились два подряд народных восстания и одна крестьянская война, охватившая полстраны. Правда, на жизнь деспота Николая I в теории покушались декабристы, но в действительности уходили-то Александра II Освободителя, который упразднил крепостное право, ввел европейское судопроизводство и собрался было внедрить в России конституционные начала, да не успел.