Дурное поведение

Но было и еще что-то. Что-то, что непреодолимо влекло к этой неискушенной девчонке. Её тихий ласковый голос и манера поворачивать голову, строго глядя из-под пушистых ресниц, и огненные волосы, тяжелыми прядями рассыпанные по плечам, а главное – запах. Он разрывал в клочья, подогревая дурную кровь. Все время казалось, что мы где-то встречались. Но я бы обязательно её запомнил – с такой внешностью невозможно остаться незамеченной! Я обозлился на Агнию еще и за то, что с её появлением в моей жизни образ таинственной незнакомки с космическими глазами безвозвратно померк…

Но я не собирался мириться с таким положением вещей. Убеждал себя, что всему виной многомесячное воздержание. Решил выбить клин клином – соблазнить сводную сестру – и дело с концом!

Наш первый поцелуй в машине меня уничтожил. Подумал, что окончательно тронулся умом, а потом прыгнул на шесть месяцев назад. Оказался голым. Без кожи. И тогда я все понял. Я набросился на её лоб, подбородок, глаза, щеки… Мне хотелось рычать. Брать её прямо там, быстро, сладко. Уничтожать своим диким телом. Я влюбился по самые уши.

А что ты хотела, бесстрашная девочка?! Ты ведь сама меня выбрала в ту роковую ночь. Ты сама подошла к зверю и засунула пальцы ему в глотку. Предложила свои губы, а мне этого оказалось мало. Мне тебя всю подавай, без остатка! Ведь я слишком сильно влюбился… Прошлое и настоящее, наконец, сошлись воедино. Все стало ясно, как день божий. Она ведь танцовщица: парик, сценический грим. Вот болван! Как же сразу не догадался… Я еле сдержался, чтобы не зацеловать её до смерти. Хотелось шептать «Моя… Моя… Моя…» Но я не мог, потому что в то утро впервые увидел галлюцинации.

Да, реальность распалась на пиксели. Столяров оказался прав: ружье заряжено, и оно скоро выстрелит. Возможно, неоднократно. Кто-то угрожал Светлане и Агнии. Я так и не смог выяснить, кто из братьев это вытворял, но полностью поддерживал решение отца увести свою новую семью подальше от сборища душевнобольных.

Видит Бог, я пытался оградить её от себя. Специально вёл себя как конченая мразь, зная, что эта добрая нежная Красная шапочка – моя женщина без всяких границ. Истинная пара. Настоящая любовь. И мы бы справились, если бы не чертов сосед. После их поцелуя дышать не мог, кровь остыла. Знал, что собственными руками сталкиваю её вниз, но мы оба летели в пропасть с самой первой встречи. Настало время просто насладиться полетом.

В последние дни мое состояние ухудшилось. Я всё чаще видел какую-то чертовщину и практически перестал спать по ночам. В кошмарах являлась мама… Нежная милая Машенька Царева. Она прижимала меня к себе, гладила по волосам, звала с собой…

– Мой родной сынок, ты так устал бороться. Пойдем в нашу сказку…

Утром перед праздником я понял, что Агния решила остаться. Нет. Этого нельзя было допустить. Я бы, скорее, удавился, если бы с её головы по моей вине упал хоть один рыжий волос. Увы, я не мог раскрыть правду. Иначе бы любимая принялась меня жалеть, а её жалость уничтожила бы меня еще раньше. Единственный выход – обрубить все концы. Да, больно, когда чувства выдирают с мясом, но иначе никак. Я знал, что моя сильная молодая волчица сможет не упасть, не сломаться, а жить дальше с широкой улыбкой на губах.

План возник спонтанно.

Несколько дней назад Люкина подкараулила меня возле въезда в поселок, огорошив информацией о моем «чудесном спасении». Большего бреда в жизни не слышал и, разумеется, сразу послал её ко всем чертям. Но вчера утром, заглянув в грустные зеленые глаза Агнии, обнаружил единственный способ сжечь все мосты. Разумеется, беспринципная девица с радостью согласилась мне помочь…

* * *

– Руслан?! РУСЛАН?! Да посмотри ты на меня! – Я улыбнулся сквозь зубы, сотрясаясь от мелкой дрожи. – Сынок… Я должен серьезно с тобой поговорить. Вот результаты анализов, которые ты сдавал несколько дней назад…

– Что там? – Я старался, чтобы голос звучал ровно, но внутри все пульсировало и искрило.

– Там…

– ЧТО ТАМ? – прохрипел, превращаясь в волка. – Началось, да?

– Да, – голос отца дрогнул.

Неожиданно батя поднялся с места, крепко меня обняв. Последний раз мы так обнимались в день смерти матери.

– Я должен столько всего тебе рассказать, – в карих глазах отца появились слезы, и я медленно сглотнул комок. Он выглядел измотанным и постаревшим. Откинувшись на спинку кожаного кресла, добавил дребезжащим тоном: – Твоя мама. Она… она…

– Она болела шизофренией. Я знаю. – Наши взгляды задержались друг на друге.

– Но откуда ты…

– Пару месяцев назад я подслушал ваш разговор со Столяровым. – Зловеще улыбнулся, ощущая, как на пояснице выступил пот.

– Прости меня… – с каменным выражением лица он тяжело вздохнул.

– За что? Ты столько лет пытался оградить нас от всего этого кошмара. Мне не за что на тебя обижаться. Я просто хочу, чтобы ты рассказал о маме.

– Ах, Машенька. Я до сих пор не могу себе простить, что закрывал глаза на её странности. Возможно, если бы я вовремя отреагировал, она бы до сих пор была жива.