Дурное влияние

— Он же никуда не денется, так? Не сбежит, если на него не смотреть?

— Да, но его вообще почти не видно. Там слишком много домов.

— В этом-то и прикол! Мы поедем в том направлении и посмотрим, сможем мы до него добраться или нет.

— А что, если мы заблудимся?

Карл пожимает плечами.

Я смотрю на Олли. Лицо у него серьезное, но я не могу понять, страшно ему или нет.

— Это слишком далеко, — заключаю я.

— Олли говорит, это примерно полчаса на машине, и если машина идет где-то под тридцать, значит, это пятнадцать миль. Фигня.

— Но это займет весь день. А как же обед?

Карл вынимает из кармана что-то маленькое и мятое и двумя руками рывком разворачивает у меня перед носом. Банкнота в десять фунтов.

— Откуда это у тебя?

— Оттуда же, откуда и все остальное.

Ненавижу, когда люди так себя ведут. Вроде и отвечают на твой вопрос, но без ответа — специально, чтоб ты задавал еще больше вопросов, чтобы в конце концов довести тебя до белого каления. Я не собираюсь играть в эти игры, а потому просто смотрю на него в упор. И тут замечаю кое-что странное. Место над ухом, где он ударился головой о бетонку, по-прежнему в спекшейся крови. Склеенные волосы свисают тонкими красными сосульками. Украдкой кошусь на его руки. Правая ладонь лежит на бедре, и она абсолютно не изменилась со вчерашнего дня. Ее не мыли, царапины по-прежнему все в грязи. И пластыря тоже нет.

Карл замечает мой взгляд и резко отдергивает руку.

Олли мечтательно смотрит на башни-близнецы.

— Как же это называется? пытается вспомнить он. — Есть же какое-то слово. Как-то на «п».

Порой Олли бывает настолько тупым, что не просекает, когда надо испугаться. Вытворяя вместе со мной всякие рискованные штуки, он пугался обычно только через день. В травмопункт он попадает гораздо чаще, чем большинство людей ходят к зубному врачу.

— Тебя никто не заставляет, — говорит Карл. — Можешь не ехать, если ты такое ссыкло. Без тебя обойдемся.

Мне хочется спросить у Олли, действительно ли он уверен, что нам не влетит, но при Карле я не могу. И говорю:

— Пилигримы. Это называется «пилигримы».

— Неправильное какое-то слово, — отвечает Олли.

Все это не просто трёп. Они и вправду собираются это сделать. И я не могу допустить, чтобы они сделали это без меня. Не могу сидеть сложа руки, пока Карл уводит Олли у меня из-под носа. Выбора нет, я должен поехать с ними. А если вы думаете, что выбор есть всегда, — если считаете, что мне следовало развернуться и ехать домой, — это лишний раз доказывает вашу тупость и то, что вы ни черта ни в чем не смыслите.

Согласиться поехать, но при этом трястись от страха, ненамного лучше, чем выйти из игры в самом начале. И коль уж я решился влезть в это дело, надо выглядеть уверенным. Вести себя так, типа я и сам мог бы предложить такую идею.

— Так чего стоите? — спрашиваю я. — Поехали.

И первым жму на педали. Им приходится рвать следом.

Мне не хочется, чтобы они решили, будто я специально жму что есть мочи, но вообще-то так оно и есть. Однако мы еще не выехали из парка, а Карл меня уже обгоняет. Я слышу, как скрипит его переднее колесо, когда он вырывается вперед.

Кентон-роуд — это две полосы в каждую сторону, дорога очень скоростная и всегда забитая машинами. То, что мне нельзя здесь ездить на велосипеде, настолько очевидно, что никому даже и в голову не приходило мне об этом говорить. Но Карл не раздумывает ни секунды. Он ныряет прямо в поток, словно обычный автомобиль. Нам с Олли ничего не остается, как нырнуть за ним.

Автобусы и грузовики проносятся мимо с такой скоростью, что тебя качает от каждого из них: воздушная стена сперва толкает к обочине, а затем так же всасывает обратно. Ни один из люков не уложен вровень с дорогой, и когда ты видишь, как приближается очередной из них, у тебя не больше секунды, чтобы принять решение: проскочить между машинами или нестись вперед и перемахнуть через впадину, рискуя вылететь из седла. Это реально страшно, и весельем тут даже не пахнет.

Карл оборачивается с ухмылкой. По всему видно, что ему это нравится. Он что-то кричит, но мне не слышно, и машет рукой через дорогу — туда, где мы видели башни стадиона в последний раз, а затем вдруг резко бросает велик наперерез потоку и уходит к скоростной полосе. Без единой мысли в башке я делаю то же самое, следом за мной Олли. Большой грузовик громко гудит, сигналит фарами и визжит тормозами, но нам уже по барабану. Карл останавливается прямо посреди дороги и ждет нас.

— Туда, — говорит он.

Автомобили со свистом проносятся с обеих сторон. Нам нужно направо, но мы не подъезжаем к светофору, как делают все велосипедисты, мы стоим на разделительной полосе и ждем, пока во встречном потоке не образуется брешь. Поскольку же мы на великах, никто нас не пропускает. Машины пролетают мимо, оглушительно сигналя и виляя в сторону в самый последний момент. Это немного напоминает кегельбан. Где кегли, разумеется, мы.