Дурной глаз

Реми положил портфель на кровать. Он имеет на это право, потому что, возможно, дядя не презирал его до такой степени, чтобы… А если посмотреть на себя поглубже, без эмоций?.. Часто он был похож на готового укусить злобного молодого волчонка. Словно жизнь так и не перестала над ним измываться. Но Реми всегда пытался… нет, в действительности у него никогда не было оснований жаловаться на дядю. Вчерашняя ссора? Какое теперь это имеет значение? Раймонда права — дядя просто хотел его позлить. Он всегда любил выводить его из себя, но делал это, конечно, шикарно. Все эти книги прекрасные книги о путешественниках, приключенческие романы, рассказы пионеров-первопроходцев — именно он их ему приносил, одна за другой, он их вручал с очаровательной неловкостью, пожимая плечами, чтобы дать ему понять, что не стоит придавать особого значения его подаркам, а тем более серьезно относиться ко всем этим историям… Реми медленно расстегнул ремни, нажал на замок. Нет, ему не нужно просить у дяди прощения. Уже давно тот предвидел, что Реми сделает именно то, что он делает сейчас: вытаскивает его папки и кладет их на покрывало… События логически были связаны между собой, они цеплялись друг за друга, как петли какого-то причудливого потустороннего вязания, формируя в своей целостности неразрывную ткань. Чтобы другой обрел свободу, кто-то должен умереть. Как Мильзандье может утверждать, что воля всесильна, если намного легче поверить, что человек ничего не может изменить в череде событий, что он, как ребенок, бессилен перед тем, что неизбежно?

Реми перевернул несколько страниц из первой папки. Деловые письма из Окленда, Лос-Анжелеса. Незнакомые цифры, имена… вместо скрепок английские булавки, какие-то списки: апельсины… бананы… ананасы… кокосовые орехи… лимоны… Впервые Реми наглядно представил себе все эти пирамиды золотистых фруктов, ангары, снующие туда-сюда грузовики, стрелки подъемных кранов и непрестанный вой судовых сирен на выходе из гавани. Ему стало казаться, что он уже вдыхает все эти экзотические запахи. О, подняться на одно из этих суден, досконально изучить все, что происходит на пристанях, познакомиться с докерами, быть настоящим хозяином всего этого богатства!… Какой мелюзгой были эти два Вобера! Вульгарные и пошлые; мертвый ушел в могилу, так и не утолив свою злобу, живой продолжает строить какие-то мелочные комбинации. Нет, Реми еще не жил. Но он будет жить, и у него все будет по другому. Фрукты! На что ему сдались эти фрукты, если существуют кожа, лес, металл, драгоценные камни, наконец! Листочки дрожали в его руках. У него было впечатление, что посредством всех этих сухих расчетов — тоннаж, дебет, кредит, — дядя словно заново открыл для него Америку, а все подаренные им приключенческие книги служили лишь подготовкой к этому самому важному открытию.

Реми быстро переходил от одной папки к другой. Он одним взглядом прямо таки хотел их в себя впитать. Скользя по листам, он выхватывал уже знакомые ему имена. Накладные, потом какие-то письма в желтом конверте. Реми чуть было не упустил одно из них, последнее по дате отправления, которое завалялось между страниц записной книжки. Его взгляд рассеянно выхватил несколько слов, и сразу же, без видимой причины, он заинтересовался содержанием всего письма.

Психиатрическая клиника доктора Вернуа

44 бис, авеню Фош

Фонтней-су-Буа (деп. Сены)

10 октября

Мсье,

Ночь прошла неспокойно. Бедняжка была очень возбуждена. Она много говорит, время от времени плачет; несмотря на то, что я к этому привыкла, меня это крайне обеспокоило. Доктор уверяет, что она не испытывает страданий, но кто знает, что может происходить в такие моменты в этом больном мозгу? Приезжайте как можно быстрее. Вы же знаете, как ее успокаивает ваше присутствие. Мы во что бы то ни стало должны избежать нового приступа, который может оказаться фатальным. Если будет что-то новое, я непременно дам вам знать.

Преданная Вам

Берта Вошель