Дурной возраст

Прямо на полу, чуть поодаль, была свалена целая дюжина масок, смахивающих на резиновые фрукты. Одна высунула язык, глаз другой косил, третья надула щеки, как бурдюки; но особенно глаза завораживали Люсьена: в них оживала притаившаяся хитрость, сообщавшая им как бы некую непристойную мысль.

— Приходи. А я тебя экипирую, — сказал парень.

Он взял одну из масок, надел ее на Эрве, хорошенько приладил, Эрве забавно подрыгал ногами, и Люсьен прыснул со смеху. Маска нагло усмехнулась, покачиваясь справа налево, надутая и отекшая, проворная и пронырливая на своих слабеньких ножках. Эрве снял маску и осторожно повесил на место.

— Я, наверное, приду. Лопнешь со смеху, — сказал он, вытирая взмокшее лицо.

— Если сумею слинять, то и я, — добавил Люсьен.

Человек в спецовке взял их под руки.

— Вы еще не видели самое интересное. Это идея Франсуа. К сожалению, полиция не разрешает. А жаль! Первую премию получили бы. Уже один макет чего стоит. Глазейте, сколько влезет!

Он подвел их к установленной на подмостках доске. Она поддерживала больших размеров макет, изображавший городскую площадь. В центре открывался водосточный люк, через который гуськом протискивались громилы в масках, взвалив на спину по тяжелому мешку с награбленным. На углу площади находился банк, на фронтоне которого было написано: Великодушное общество.

— А намек-то вызывающий, — заметил гид.

— Человечки у вас потрясающие. У них что на голове — чулки? — спросил Эрве.

— Да. Надо как в жизни.

Эрве задумался, разглядывая эскиз декорации.

— Знаешь, о чем я думаю? Надо бы похитить… телку, — прошептал он.

— Ты что, спятил? — опешил Люсьен.

— Она над нами издевается. Ну а теперь наш черед.

Люсьен представил себе мадемуазель Шателье наподобие колбасы, перевязанной бечевкой. Ну и умора! Он стал подыгрывать приятелю.

— Мы тоже напялим себе чулки на башку, и — хоп! — скатертью дорожка… Только вот думаю, куда ее упрятать.

— Пара пустяков. Ко мне в хибару, на берегу Эрдра.

— В какую хибару?

— А! Да ты знаешь. Хибару, где ночевал папаша, когда ездил на рыбалку. Лачуга что надо. И вокруг ни души…

Эрве взял в руки одну из фигурок, стал разглядывать.

— Это, конечно, хохмы ради, — продолжал он. — Через пару дней мы бы ее выпустили. Вот увидишь, она станет тише воды, ниже травы. Наперед будет наука. Набросим ей мешок на голову. Я знаю, где она машину оставляет. Там почти нет освещения.

— Ну как, нравится, ребята? — К ним подошел человек в спецовке.

— Отпад, — согласился Эрве. — Месье Раймон, можно я возьму одного маленького гангстера?

— Если он тебе нравится, бери, не стесняйся. Они уже не нужны.

— Спасибо.

Эрве сунул в карман куртки человечка в маске.

— А тебе не кажется, что тебя малость заносит, а? Она ведь нас узнает, как пить дать, — заметил Люсьен; план казался ему фантастическим.

— Если наскочить сзади… Да мешок набросить, чтоб ничего не видела… Она так сдрейфит, что и пикнуть не посмеет. А нам разговаривать незачем. Издалека кажется — сумасшедшее дело, а на самом деле нет ничего проще. Тачку достанем.

— А с едой как?

— Сунем ей бутерброды. Только раз ты против… согласись все-таки, что она нам житья не дает. Особенно тебе. То, что я предлагаю, — скорее, конечно, наглость, но зачем преувеличивать? Ну, похитили, ну и что? Никакой драмы нет. Сам подумай!

Он театрально откланялся.

— Чао!

И подтолкнул Люсьена — пусть выходит первый. До машины они добежали. Снова закапал дождь. Эрве включил «дворники» и нервно рванул назад.

— Тихонько, ты не на автогонках, — посоветовал Люсьен.

Но Эрве его не слушал. Выжимал скорости до предела. Мурлыкал какой-то мотивчик. В хибару телку… В хибару телку… В хибару… Он затормозил перед красным светом светофора.

— Чем больше я все обмозговываю, тем больше мне кажется, что дело в шляпе.

«Почему бы и нет? — подумал Люсьен. — Месть получилась бы очень даже эффектная».

С той минуты, когда разыгралась сцена в кабинете директора, мысль о собственном поражении выводила его из себя. Не покидало острое чувство, что его преследуют. Поначалу и та и другая стороны изучали друг друга, затем мало-помалу все испортилось. Бесконечные вызовы к доске, плохие отметки, а вскоре — конфронтация, сведение счетов. Он убирался восвояси, терпя поражение, — это он понимал. Однако клялся, что невредимой из конфликта она не выйдет. И если благодаря сумасшедшей идее Эрве…

— Ты думаешь, она нас не заподозрит?

— Конечно, нет, — сказал Эрве. — Она вообразит, что тут какая-то ошибка, что бандюги дали маху…

— Но когда она вернется, все вернется на круги своя.

— Клянусь, ей и в голову не придет шум поднимать. Не будет же она трубить на всех перекрестках, что ее умыкнули. Ведь смеху не оберешься. Нет.

Они сделали большой крюк, держась подальше от гаража Корбино. Наконец Люсьен вышел из машины, а красный кабриолет резко рванул с места и исчез в потоке машин.