Дурные

— Да, у меня из родственников только она здесь, в городе. Она несильно старше меня. Ну… как ты примерно. Мне всегда казалось, что она очень классная. Такая… яркая, пробивная и всё может, если захочет. Мне… даже, наверно, хотелось быть как она. Хоть это и невозможно.

Она насупилась и замолчала.

— Мм? — переспросила Агнешка.

— Я ей рассказала про экзамен. Что получилось так, с той петицией. Думала… если она и не одобрит меня полностью, то по крайней мере поймёт.

— Она не поняла?

Алиса прикусила губу, попыталась изобразить улыбку.

— Она сказала, что таких, как я, надо расстреливать. Таких, как те парни, за кого мы подписывались, и таких, как я, тоже.

— Вряд ли она имела в виду именно это, — у Агнешки вырвался невольный хриплый смешок. — Обычно «надо расстреливать» — это не то чтоб буквально. Я не знаю, зачем так говорят.

— Так нет, так-то ясно, — Алиса нетерпеливо отмахнулась. — Просто… Я думала — ну, ладно мама с папой. Они никогда меня особо не понимали, а я их. Но… она же мне была вроде наставника. Вроде старшего товарища. И я просто… — она сглотнула и прервалась. — Может быть, если б была жива бабушка, она бы меня поддержала… Хотя нет, — она снова подавилась чем-то, но, вдохнув, заговорила ровно, только из глаз потекло немного. — Это я уже придумываю. Она сказала бы то же самое.

Она вытерла глаза и посмотрела вперёд, где дорога освещалась белым скользящим светом фар.

— В общем, я психанула, ушла и поехала на вокзал. Хотела просто сесть на любой попавшийся автобус и уехать на нём, неважно куда. У меня нет никаких друзей в Ч. У меня вообще нет друзей, — она уронила вниз взгляд и быстро смущённо поправилась. — Ну, то есть не то что нет…

— Да это понятно, — отозвалась Агнешка. — У меня тоже нет.

— Да? — удивилась Алиса. — Я думала…

— Ну как. Тоже — не то что нет, — Агнешка помолчала. — В университете была подруга. Мы тогда могли ночами гонять разные фильмы и анимешки, ржать под всякий трэш. Или гулять по каким-нибудь незнакомым районам. Фантазировать, какие дома для чего там стоят и кто в них живёт. Коллекционировать памятники Ленину.

— Почему Ленину?

— Не знаю. Они иногда бывают жутко милые. Но чаще мы жрали пирожные под шампанское и псевдофилософские разговоры или просто трепались о какой-нибудь отборнейшей фигне. Не поверишь, но казалось весело. Она мне вместо сестры была, наверно. Хотя… У меня же самой никогда не было сестёр — может, это вовсе и не так.

— А потом? — спросила Алиса.

— Ну, потом. Как обычно. Отучились, выпустились, нашли какую-то работу.

— Какую?

— Неважно, — отмахнулась Агнешка. — Всё равно к тому, на что мы учились, это не имеет никакого отношения. Ну и дальше, как водится, весёлое по большей части заканчивается. У неё там своя карьера, личная жизнь, всё такое. У меня тоже… какое-то подобие. Что я к ней буду лезть со своими загонами.

Она искривила губы, будто хотела слепить из них пренебрежительную ухмылку. Но они пересохли и растрескались и плохо лепились.

Алиса смотрела, медленно, сосредоточенно моргая.

— Давай я буду твоей подругой? — сказала она серьёзно.

Агнешка приобернулась в некотором удивлении:

— Давай.

Дождь шумел и шумел. Дождь шёл во всём мире. Глаза приоткрылись и закрылись снова. Тучное небо, всё то же, набрякло дождём, дождь падал с него, дождь лился, дождь стекал в шерсть у ушей, тёк по щекам, заливался в нос, и было странно, что он почти не мешает там, но потом дождь хлынул и обрушился в носоглотку, будто вдруг, делая глоток, ты опрокинул в себя слишком много, и, кажется, утонешь теперь в чашке чая. Лана резко перевернулась и откашляла воду.

Она подняла голову. Будка рядом была пуста. Только остался в углу окна вырезанный кот со своей крысой.

— Фами-илия, — недовольно пробурчали позади.

Лана обернулась. Бурый в кожанке спрашивал её. Глаз под нахлобученной шапкой так и не было видно, и слова пробивались с усилием из-под глухого ворота.

— Фами-илия. Имя. От-чество.

— Эрика Блэр, — попробовала Лана.

Тот протянул в ворот неопределённый звук и стал что-то проверять в лохматых списках в руках. Наверно, там всё никак не находилось — он листал, неторопливо возвращался обратно, слюнявил шершавый палец и перелистывал снова.

— Туда, — сказал он наконец, рукой показав куда, а после утратил всякий интерес.

Лана встала. Она прошла несколько шагов. Следов от выстрела не было, да и самого выстрела, наверно, не было тоже. Что было, на самом деле, странно. Она поискала в кармане и вытащила голубой смартфон-раскладушку с крылатым корги на брелоке. Не забыть только отдать.

Здесь был разъезд. Огромные махины с ковшами, крюками, лентами траков месили и развозили мокрую грязь, гигантские гусеницы жевали песок, оставляя взрытые следы гигантскими зубцами, елозили, ели, еле-еле двигались грязевыми трактами тракторы, продавливая себе траекторию среди котлованов и насыпей, правя путь в бездорожье. В будках поодаль светил тусклый свет — оттуда смотрели.