Дурочка (Ожидание гусеницы)

– Парня сильно ударили по голове металлическим предметом, скорей всего трубой. Имеем сотрясение мозга, трещину в черепе и гематому мозга, которая и может привести к плохим последствиям. Потеря зрения, похоже, связана с гематомой. Операцию на мозге, чтобы освободить давление на глазной нерв, я лично делать опасаюсь – случай сложный. Эту самую сложность бытовым языком, извините, передать не могу.

– Кто может сделать такую операцию? – спросила Лукреция.

– В Москве или – вообще? – задумался доктор.

– Вообще.

Доктор без колебания назвал имя.

– Какая страна?

– Израиль. Но чтобы заполучить этого хирурга в короткий срок, нужны деньги. Много денег.

– Это не важно. Лишь бы он был въездной.

– Он приезжал в Ленинград на конференцию два месяца назад. Я позвоню, поговорю с ним.

Посетители

На второй день госпитализации в палату к Ракову пришел посетитель. Представился полковником Петровым, отдел собственных расследований ФСБ. Коротко, тихим проникновенным голосом – его предупредили, что нельзя говорить громко – полковник рассказал Ракову, как тот завалил сложнейшую годовую операцию ФСБ по вербовке боевиков организованной преступной группировки. А самым интересным и полезным для Службы по мнению полковника было то, что причастность Ракова к трем убийствам доказать практически невозможно.

– По убийству Исламбекова я лично проверял твое алиби с пиццей. Охранники мамой клянутся, что ты всю ночь был на месте. Знаешь, почему? Просто ты им нравишься. Обоим! По убийству еще одного боевика, вербовкой которого занималась Служба, и подручного Слона твое алиби проверяли три агента и Войцах впридачу. Войцах получил по пять страниц рукописного текста от каждого из трех рыбаков, выпивавших в ту ночь на берегу пруда. Они с одинаковыми подробностями описали, как ты ушел на дно вечером, а вышел только к утру. Твоя семья в Усково клянется, что ты появился до стрельбы Косты из автомата, и вообще – ты им нравишься. Обеим! Знаешь, как я это понял? Твои грязные фирменные джинсы женщины на всякий случай постирали с отбеливателем.

– Ужас!.. – прошептал Раков, стараясь лежать неподвижно. – Теперь их разве что выкинуть…

– Найденный на месте двойного убийства пистолет, – невозмутимо продолжил полковник, – имеет частично смазанные, но вполне определяемые отпечатки научного сотрудника Чарушина – очень складно. У нас в отделе даже возникло подозрение, что ты выполнял задание некоторых… скажем так, вышестоящих офицеров Службы, несогласных с подобной практикой вербовки сильно замазанных кровью бандитов. Или – что хуже, задание некоторых вышестоящих офицеров другого силового ведомства, которым Слон перестал платить за крышу.

– Два раза – нет, – сказал Раков.

– Я так и думал, – кивнул гость. – Я давно служу. И верю в стечение обстоятельств.

– И что это за обстоятельства?

– Ты узнал, что твоей жене угрожает опасность и решил ее защитить.

– И как, по-вашему – получилось? – приподнял Раков. – Я ее защитил?

– Нет, конечно, – усмехнулся полковник. – У тебя же кончились патроны.

Раков закрыл глаза и лежал неподвижно минут пять. Гость сидел молча. Раков заговорил первым. Он спросил с надеждой:

– Вы знаете, что это за опасность?

Полковник резко выдохнул, помотал головой и вскочил. Прошелся по палате. Отбарабанил пальцами по подоконнику. Потом подошел к кровати, наклонился к Ракову и постучал себя по лбу:

– Ты что, совсем дурак? Отстреливаешь на всякий случай всех подозрительных рядом с женой и тещей? Хотя… – он выпрямился и оценивающе прищурился на лейтенанта. – В данной ситуации… это лучшее объяснение. Сделаем так. Если выживешь и не потеряешь зрение, отработаешь два года в контрразведке. Там самое место дуракам, вроде тебя, которым всегда везет. Потом – выбирай любой отдел.

– Вы что, предлагаете мне стать киллером?.. – Раков даже улыбнулся от такой нелепости.

– Будешь заниматься чрезвычайными обстоятельствами. А уж как ты их разрулишь – твое дело. Главное в чрезвычайке – ее неожиданность, отсутствие времени и сложность разрешения. Тебе понравится.

– А если не соглашусь?

– Тогда я предъявлю комиссии по расследованию две микросхемы из электрического щитка в подъезде на Фрунзенской набережной. И поставлю под сомнение алиби с пиццей. Появится предлог проверить координаты твоего мобильника в момент звонков той ночью. Когда ты отвечал охранниками якобы с местного телефона. На будущее запомни – ничего не оставляй про запас, уничтожай все. И чего только жильцы не засовывают в пожарные и электрические щитки!.. – мечтательно заметил полковник. – Не расстраивайся, с годами трудноопределимых тайников становится все меньше. Даже не представляешь, как иногда скучно бывает найти улику с первой попытки. Особенно, если ты сам ее спрятал в кресло мертвого профессора… – хитро прищурился полковник.

– От кого исходит угроза моей жене? – настаивал Раков.

– Обсудим после операции.

– Сейчас. Это основное условие, чтобы уговорить меня на чрезвычайку.

– Ладно. Сначала ответь на вопрос. Чарушина ты убил? – полковник склонился над его лицом, отслеживая малейшее движение глаз.

– Нет.