Дурочка (Ожидание гусеницы)

— Охранник я, сколько можно говорить! Кроме разборок мелких нарушений среди посетителей музея я еще корреспонденцию контролирую при поступлении и разношу по отделам, — тихо сказал Бакенщик. — Анонимные письма без обратного адреса уполномочен вскрывать и просматривать. А также те, в которых что-то прощупывается помимо бумаги. Я заметил письмо Аглаи Смирновской, вскрыл, прочитал и разработал план. Надо же!.. — он, наконец, стащил продырявленную перчатку и с удивлением посмотрел на Лукрецию. — Ты мне руку прострелила. В темноте, после секундной вспышки!.. Браво. Хоть что-то умеешь делать качественно при таком звании. Туся, принеси бинт, — Бакенщик поднял левую руку и обхватил окровавленное запястье правой.

— А мне — стул! — приказала Лукреция. — Значит, это ты подсунул письмо искусствоведу Чарушину?

— По девятнадцатому веку было три кандидата. Я выбрал того, у кого мать болела.

— А зачем потом с бандитами связался?

— С бандитами я связался сначала, как только план разработал, это к Чарушину пошел потом. За неделю подготовил идеального подставного — он лично в интернете вышел на Курочку. Я так назвал собирателя яиц. От Наташки давно знал, что у тебя есть сейф. Предполагалось, что яйцо будет в нем. Облом. Зато я смог всучить парню пистолет из этого сейфа. Он потом без моего ведома зачем-то еще раз полез в квартиру, напоролся на Флигеля. Думаю, тогда твой зять и отобрал у него оружие, а тело потом закопал где-нибудь по-тихому. Что скажешь, Лакрица? Это твой Флигель замочил парня из музея? — Бакенщик задрал голову и посмотрел на женщину с кривой усмешкой.

— Нет, — спокойно ответила Смирновская.

— Ладно… — кивнул Бакенщик и неожиданно добавил: — Значит, его Санитар положил. Я заметил за собой слежку. Несколько раз показалось, что машина знакомая… Кто положил мужиков Слона, даже не спрашиваю, поскольку вариантов осталось всего два — ты да твой лейтенант.

Женщины переглянулись.

— Семен, а почему ты вообще решил нас грабить? — Туся поспешила сменить тему.

— Нас!.. — ухмыльнулся Бакенщик. — Я всегда был уверен, что бумаги из кейса перепрятала ты. Пока полковники дом слушали и землю рыли, я следил за тобой, дурой! Ты что думаешь, тебя генеральская дочка пожизненно содержать будет? Попользуется и выбросит, как раньше. Нас!.. Не скажу, что у меня с яйцом этим не было шкурного интереса, все же — полтора миллиона баксов, даже если их поделить на всех братков, которые в деле, навар неплохой… Но куда важней лишить двух баб заначки на старость, тогда они точно достанут то, что перепрятали. Я — хороший стратег, — Бакенщик отпустил запястье и погрозил ей пальцем. — Своего дождусь.

— А почему, по-твоему, я перепрятала эти бумаги? — с подозрительным интересом спросила Туся.

— Это и дураку ясно — обиделась. За то, что с Наташкой загулял. Мотивы у тебя мстить по жизни те же, что у всех баб: ревность и обида. Только у тебя эта обида всегда экстремально срабатывает.

— Точно, — кивнула Туся. — Экстремально. Но ты ничего не дождешься и зря следил за мной, потому что бумажки ваши я достала и сожгла. Что?.. Съел, стратег? Ровно через неделю после твоего загула, шестого ноября восемьдесят девятого года выкопала кейс, достала бумажки и сожгла. Кейс закопала в то же место, а коробку металлическую выбросила на помойку у выезда из Усково. Сказать, что было написано на коробке? Там наклейка была заводская о диаметре сверл.

— Ты врешь… — Бакенщик с отчаянием всмотрелся в лицо Таисии. — Знаешь, сколько там было! На предъявителя!

— А мне-то что? Моего там ничего не было, а вот ваши с Наташкой рожи наблюдать было очень даже приятно, особенно когда вы пустой кейс достали и подрались. Я свое получила — увидела, как вы с Наташкой друг друга загрызаете, и уехала со спокойным сердцем. Все забыла, обиду затоптала, вернулась к Лушке через четыре года, а тут ничего не изменилось. Как на заказ — повторное представление! Обиженная четверка в тех же позах — ищут пропажу.

— Сидеть! — приказала Лукреция со стула, когда Бакенщик со свирепым лицом попытался подняться. — Зачем ты полез к нам сегодня?

— Мужики Слона позавчера у тебя на даче… короче, шмон провели. Я пришел для конкретного разговора.

— Значит — ничего не нашли! — приободрилась Туся.

— Насколько конкретного? — спросила Лукреция. — Кого из нас троих вы решили оставить в живых? Надеюсь, Лайку?

— Ну, ты!.. Палача из меня не делай!.. — Бакенщик посмотрел осуждающе. — Есть другие методы договориться, без летального исхода.

— Ах ты, сволочь!.. — прошептала Таисия и — Лукреции: — В милицию позвонила?

— Нет, — пожала плечами Смирновская. — Половина подъезда, наверняка уже позвонила по два раза.

Четыре двадцать — никакого намека на милицию. Таисия забинтовала руку Бакенщику, заклеила пластырем лоб, помогла Лукреции его связать и уложить на полу — одна подушка под голову, другая — под больную ногу.

Смирновская сварила кофе. Женщины несколько раз ловили взгляды друг друга на телефон в коридоре, но никто не решался позвонить. Они бродили по квартире с тягостным ощущением жалости и отвращения к Бакенщику.