Душа

– Да. Исходя из того, что Бог создал семь небес, – об этом написано в священных книгах, – и того, что есть семь основных цветов, а также, что всего двадцать восемь цветовых отэспаре, получается, что каждый цвет имеет четыре оттенка. Соответственно, для каждого перехода на новый уровень есть, образно говоря, свой цветовой отсек и свои подотсеки. Значит, в хаосе всё же существует некая системность или порядок.

– Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. Цвета радуги, – Марина вспоминает детскую считалочку, чтобы запомнить цвета. – Красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый.

– Всё верно. Я тоже исходил из этого.

– Ты хочешь сказать, что каждая душа на пути следования в рай проходит свои этапы и попадает только в определённые цветовые зоны, характеризующие отэспаре?

– Да. Ева оказалась сперва в вязком отэспаре, где души предварительно сортируются по цветам или небесам. Потом, если нужно, они остаются на коррекцию и совершенствование в определённой среде отэспаре. Например, как её мать.

– Ещё, эти цвета и небеса означают новое отэспаре, новый мир. Они все разные и отличаются не только цветом. Чем светлее, тем меньше плотность, легче, свободнее, и ближе рай.

– Эти цветовые полосы распределены неровными волнами, постоянно пересекаются, размываются друг в друге, хаотичны и беспорядочны.

– Они все в запрещённом порядке, который на Земле пока не изучен, в отличие от порядка воды, металлов, где всё понятно.

– Жаль, что мы не сможем пока определить, какому цвету что соответствует. А то можно было бы уже заранее знать, куда пойдёт душа после смерти.

– Думаю, это вообще сложно определить на человеческом уровне. Многое нам неподвластно. Хотя согласен, неприятно чувствовать себя безвольным мотыльком, которого несёт, куда хочет ветер, а не он сам.

– Если жить по божьим законам или по совести, тогда есть некоторая уверенность, что не занесёт в темноту, – Джон встаёт и разминает застывшие суставы. – Пойду поиграю в большой теннис.

Во дворе института теннисная площадка, бассейн и тренажёры, где всегда можно заняться спортом или просто размяться.

– Хорошо, а я пока понаблюдаю за Евой. Мне, если честно, волнительно за её душу, пока она не в раю. Сейчас уже спокойнее стало. Надеюсь, её больше никуда не занесёт.

– Надейся, надейся. Я знаю нашу Еву, мало уверен, что её никуда не занесёт, – Джон, смеясь, выходит из комнаты.

Я плыву в белой перине, как в облаках. Вокруг ни души. Мягко перескакиваю с одной подушки на другую и растворяюсь в пухе. Неожиданно я приземляюсь на что-то более твёрдое, не такое, как пух, а что-то весомое и значительное.

– Эй, поосторожнее! – проносится у меня внутри голос.

Я отскакиваю и вижу силуэт ребёнка.

– Ты ангел?

– Нет пока ещё, – смеётся малыш. – Меня смертельно укусила змея.

– Как печально, – я приближаюсь к нему и хочу погладить по голове, угадывая её очертания.

– Не надо печалиться!

Мальчик отплывает в сторону, а моя видимая рука повисает в воздухе и вскоре растворяется в свете.

– Зато теперь я могу летать и парить, чего не мог раньше, а так мечтал быть птицей, – малыш проделывает пируэты, кувыркается и веселится.

– Как же твои родственники? Мама, папа?

– Ой, у них полно детей, они даже особо не плакали. Они знают, что смерть – это лучшая жизнь. А жизнь на Земле – это экзамен, чтобы попасть в рай. И они рады за меня, что я не успел нагрешить, и значит, буду в раю.

– Интересно как. А где вы жили? В какой стране?

– В Африке, в Нигерии.

– Понятно. Значит, тебя никто здесь не ждёт?

– Хм, да. Я как-то не думал и не беспокоюсь об этом. Может, всё же есть какие-то родственники, о которых я не знаю. Хотя, мама говорила, что мы люди лишь временно, так же, как я. Основная моя семья – божественная. Там много родных.

– Как много ты знаешь, молодец! А такой маленький.

– Я умер в семь лет. Уже пошёл в первый класс. А с папой много раз ходил охотиться на крокодила. Так что я много знаю и смелый.

Внезапно ветром и тёплым потоком пронеслись бьёнстри, чья-то душа, сбоку. Кто-то очень торопится попасть в рай.

– Ева, Ева, – я снова слышу голос Патрика и устремляюсь вперёд, попрощавшись с малышом.

– Счастливо! – эхом доносится его голосок.

Я продолжаю двигаться в слепящем белом свете. Меня окутывает пушистая пена. Я вспоминаю, как любила принимать ванну и нежиться в пене, и опять начинаю напевать песенку.

– Любимая, я жду тебя и уже слышу твои песни. Иду навстречу, – проносится родной и близкий импульс. – Наконец-то мы будем вместе.

– Плыву, плыву к тебе, мой любимый! – пою я в ответ.