Душа

У вас когда-нибудь выпадало из рук что-нибудь стеклянное? Фарфор. Хрусталь. Ёлочные игрушки. Неважно что. Что-то очень хрупкое, которое при малейшем столкновении с землёй разбивается на тысячу осколков. Выпадало? Тогда вы поймёте, с каким треском разбилась моя надежда…

Итак, «Демидыч» ошибся. Ребёнок Альбины умер, а она с горя сиганула в окно. Вероятно, слово «мальчик» так сильно будоражило её мысли, потому что она постоянно его вспоминала. Может, в том мире, где она пребывала, он был жив, и она пела ему колыбельные…

– Да… – Альбина вздохнула, – или мне сказали, что он умер. Эта сказала.

– То есть?

– Года через четыре я увидела на прогулке ребёнка, очень похожего на него.

– На него, это на твоего сына?

– Нет, на Дениса, – Альбина улыбнулась. – Рыжий, голубоглазый и с ушами как у Чебурашки. Такой же чебурашнутый.

– Денис – это твой, – я отчаянно подыскивала слово, – жених?

– Парень. Познакомились на дискотеке в лагере. Ему было семнадцать, мне – тринадцать, но я прибавила себе два года. После лагеря мы продолжали общаться. Он провожал меня до дома. Одиннадцатиклассник семиклассницу. Здорово, правда? Все подружки завидовали. Когда этой не было, он оставался в квартире. Приносил всякие интересные фильмы. Такие фильмы, которые эта бы мне никогда не показала.

– Он изнасиловал тебя?

– Нет. Я влюбилась в него по уши. Даже не заметила, как у меня живот вырос, а он уехал учиться в Москву и пропал. Меня часто тошнило, но я была худой как щепка и любила мешковатые футболки. Эта поздно поняла. Мы обе поздно поняли. А потом ребёнок умер, – Альбина занервничала, всё сильнее оттягивая пальцами волосы, – мне сказали, что он умер. Недоношенный, маленький…

– Постарайся вспомнить. – Я встала на ноги и приблизила руку к её голове. – Так это был похожий ребёнок или тот самый?

– Не знаю, временами я уже ничего не знаю. На прогулке стояла целая куча детей. С ними женщина. Я думала про детский сад, но выяснила, что они из приюта. Я потом видела эту воспитательницу там, но ребёнка нигде не было. Никто не знал такого рыжего, голубоглазого, чебурашнутого. Эта сказала, что мне привиделось, и иногда я думаю, что мне и правда привиделось. Он и сейчас снится мне. По утрам я часто слышу его плач.

Рассказ Альбины был путанным, временами бессвязным и сбивчивым, руки ходили ходуном, глаза бегали. Казалось, она и сама не знала, где заканчивалась правда и начиналась выдумка.

– Ты помнишь окно? – осторожно спросила я.

– Окно? – Альбина захныкала и потёрла виски. – Раньше я любила смотреть в окно. Особенно, если Денис приходил ко мне. Стекло было грязным, и я встала на подоконник. Я что-то увидела, может быть, того ребёнка, а потом оказалась на асфальте. Я не помню, как я там оказалась, иногда так бывает. Я оказываюсь где-то и всё. Я боюсь потеряться. Я очень боюсь однажды не найти дом.

– Поэтому ты везде ходишь за матерью?

– Эта ругается на меня и не разрешает говорить с незнакомцами. Она говорит, что я всегда должна быть с ней. Она и за тебя меня отругает…

Голос у Альбины начал меняться. Стал тонким и писклявым. Голова закачалась. Губы затряслись. С ней происходило что-то странное. Истерика? Приступ? Может, при жизни Альбина болела эпилепсией?

– Послушай, – сказала я, заставив её взглянуть на себя. – Я могу помочь тебе. Кажется, я знаю, где твой ребёнок.

– Значит, он всё-таки не умер?

Я покачала головой и погладила её волосы. Она никак не отреагировала на этот жест, скорее всего, даже не почувствовала.

– Он так же жив, как и мы с тобой…

Глава тринадцатая

Альбина озиралась по сторонам, пристально разглядывая то удаляющийся вокзал, то группу чересчур крикливых пассажиров с заднего сиденья. Как ни странно, но петь она не пыталась, деревья за окном не считала, из стороны в сторону не раскачивалась. Просто сидела, скрестив руки на груди, и думала о чём-то своём. Я чувствовала, насколько ей не по себе, чувствовала и боялась, что она вот-вот передумает и выпрыгнет из поезда, едва тот затормозит на первой более или менее жилой станции. Однако мои опасения не оправдались: каким-то волшебным образом Альбина сумела справиться с тревогой и даже улыбнулась мальчику лет пяти, сидящему в середине вагона.

– Первый раз в электричке? – спросила я скорее из вежливости, чем из любопытства, вспомнив похожий разговор с «Демидычем».

– Не первый. – Моя попутчица покачала головой и забралась на сиденье с ногами. – Мне приходилось ездить. С этой… До Москвы и Сочи поезда из Ч*** не идут. – Она помолчала, а потом запустила пальцы в волосы и перекинула длинную прядь на другую сторону. – А тебе какое море больше нравится: Чёрное, Средиземное или Азовское?

– Я не была на море. – Альбина округлила глаза – от удивления её брови взлетели вверх, и левая поднялась почти на полсантиметра выше, чем правая. В носу засвербило. Ромкины брови обладали такой же особенностью.