Душа

– А муж что?

Женщина насупилась.

– Нет у меня мужа.

– Парень?

– И парня нет. Сбежал, как две полоски увидел. Только пятки сверкали.

– «Скорую» почему в магазине не вызвала?

– У первородки схватки длятся десять-двенадцать часов. В лучшем случае. Вот я и решила, что успею домой сбегать и сумку собрать.

– Телефон с собой?

– Дома, – она заойкала и принялась гладить живот обеими руками. – Боялась, что ограбят. Ночь ведь уже.

– Мой тоже дома. Похоже, стремительные роды у тебя, раз уже схватки начались. На улице оставаться нельзя. – Ромка закинул её руку к себе на шею и, аккуратно поддерживая за поясницу, повёл к подъезду. – На второй этаж подняться сможешь?

Женщина кивнула и снова запричитала, на чём свет стоит костеря своего благоверного.

Кое-как Ромка дотащил её до квартиры и втолкнул внутрь. Ключами не гремел, видимо, дверь так и стояла открытой. Снял с неё пуховик и, усадив на краешек стула, стал звонить в «скорую»:

– Первородка, стремительные роды. Воды отошли минут двадцать назад. Схватки повторяются примерно через каждые четыре минуты. Сколько? – второпях спросил он, глядя на женщину.

– Чего сколько? – проревела она, держась за поясницу.

– Ну не лет же, недель.

– Тридцать восьмая идёт.

Повторив её ответ в трубку, Ромка назвал наш адрес. Женщина снова вскрикнула. Присмотревшись, я поджала губы. Нет, не женщина. Молодая слишком. Скорее девчонка, чуть старше меня. Лицо гладкое, без морщин, хотя и опухшее. Щёки, как у хомяка, но глаза яркие, синие-синие, и разрез на мой похож.

– Так, – вытащив из шкафа клеёнчатую скатерть, Ромка раскинул её на диване, а сверху бросил одну из простыней, – обещали приехать быстро, но, сколько там вызовов я не знаю, поэтому лучше тебе пока тут полежать.

– Ты врач что ли?

– Не врач, – Ромка нахмурился и помог девчонке улечься на диван, – но роды принять смогу. Колготки снимешь или помочь?

Прикрыв глаза, девчонка принялась сдёргивать с ног что-то чёрное и шерстяное.

– И трусы тоже, – послышался Ромкин голос из ванной. – Зовут как?

– Зовут по-разному. А имя – Даша.

– Ну тогда моё – Роман Алексеевич, – хохотнул он, таща на кровать ножницы, нитки, гору полотенец, бинты и початую бутылку «Беленькой».

– От тебя пивом несёт, – простонала девчонка. – Фу, противно аж. Бухаешь, как чижик, а собрался роды принимать.

– А от тебя сигаретами пахнет. Беременная, а дымишь как паровоз. Вся одежда воняет. Дальше взаимные оскорбления продолжать будем?

Девчонка перевернулась на бок и сжала ладони в кулаки. Лицо её сделалось бледным, на лбу выступили первые капли пота.

– Ладно, – заметно мягче подытожил Ромка. – Главное – не паникуем. И во время схваток не кричим, а дышим. Дыши, как собака. Когда схватка заканчивается, расслабляешься и отдыхаешь, поняла? Тужиться будешь, когда захочется в туалет. Сильно захочется. Как будто невмоготу. Делаешь вдох, задерживаешь дыхание и тужишься. И не в глаза, а в живот. Усекла? На меня посмотри.

Девчонка кивнула. Ромка принялся обрабатывать инструменты водкой, а затем новым ватным тампоном протёр себе руки. Когда он взялся за Дашины ноги, я ушла на кухню.

Следующий час Даша корчилась от боли, стонала и постоянно требовала воды. Иногда я заглядывала в комнату, но потом, сражённая увиденным, убегала обратно. Мне было страшно. Но не за себя, а за девчонку, её ребёнка и Ромку.

«Скорая» никак не ехала, и мой муж тихонько её материл. Сколько прошло времени ещё, я не знала. Часы в комнате, как назло, остановились, и я опять впала в сонное оцепенение и очухалась только тогда, когда Ромка процедил что-то вроде «Двойное обвитие», а девчонка заорала как резанная.

Ребёнок родился синим. Нет, конечно, тот, которого я видела в роддоме, тоже особой розоватостью не отличался. Но этот, точнее, эта… С ней с самого начала было что-то не так. Новорожденная девочка висела на руках моего мужа как тряпка. Ромка растерянно убрал из её носа и рта слизь и положил на грудь Даше, но потом зачем-то забрал и начал растирать спинку.

Я ждала удара по попке, но вместо этого увидела, как Ромка потащил малышку в ванну и подставил под кран с холодной водой. Даша, озираясь по сторонам, тихо заскулила и опять обругала своего бывшего. Закрыв кран, Ромка снова принялся растирать ребёнка.

Бесполезно… Тельце новорождённой девочки признаков жизни не подавало, а серебристое крохотное облачко не стремилось к её ротику. Видимо, там, наверху, кто-то решил, что этому младенцу душа уже ни к чему.

Ромка с мрачной уверенностью сжал зубы и легонько ударил малышку по ягодицам. Один раз. Второй. Третий.

Снова ничего.

Ни писка, ни вздоха, ни открытия глаз.

По щекам Даши заструились слёзы. Она не переставая шептала только одно: «Боже, Боже, помоги ему». Ромка шлёпнул девочку в четвёртый раз.

– Дыши давай, – прорычал он и опять взялся за её спинку. – Не смей умирать! Я тебе не разрешаю.

Я подошла ближе. Глаза малышка так и не открыла. Её мать забилась в истерике, а Ромка заматерился теперь уже громко. Его было некому остановить, и он продолжал бороться. Бороться за маленькое тело без души.

Тело без души…