Душа без признаков жизни

Из всей семейки только он живет на Земле. Или жил. Теперь остается лишь ждать: либо демон освободит его тело, либо тело умрет и Стас останется в Обители. Будет ходить на лекции в Чертоги, изучать алхимию, готовиться к перерождению…

Вал информации! Неподъемный пласт обрушился на его голову, пласт подобный исполину, где он сам — муравей, которому гигант пытается пожать руку. Да какой там муравей… Бактерия! Инфузория!

Сестры весело дергали его, целовали, обнимали. Хотя Стас их толком и не знал. Точнее — не помнил. Однако всё равно приятно. С Кирой они только грызлись. Обними ее, попробуй, ухо откусит.

— Он не устал. Ему стыдно, — вмешалась Лилиджой. — Я надеюсь.

— Тону в угрызениях совести, — прыснул Стас. — Захле-е-ебываюсь…

Лилиджой улыбнулась, хотя гримаса выглядела не убедительно. Загробная матушка из тех дам, чье выражение лица видится мужчинам красивым вне зависимости от эмоций. На ком-то мешок смотрится бальным платьем, а у кого-то отвращение выглядит как притягательный флирт. Не оторваться.

Они остановились на площади, между висячими садами в семь этажей и древом жизни — таким огромным, что самый высокий небоскреб на Земле будет этому чуду природы по пояс.

Грохотала музыка. Люди (и их подобия) кружили в диких танцах, лакомились едой с райских уголков галактики и напивались, блевали и снова напивались.

Деревья, статуи, наряды гостей — всё пылало тысячами огней.

Отдыхающие веселились, пели, летали в небе, совокуплялись в садах… Делали, что душе угодно.

От запаха скошенной травы Стас чихал, зато ароматы блюд наполняли рот слюной. Ему повезло прибыть к празднованию дня Дрейфа. По словам Гламентила, праздник отмечают каждые три года в переводе на земное время.

День, когда Прародители основали Обитель Джамп — сердце и квинтэссенцию нашей галактики. Одну из сотен других во Вселенной. Однако единственную и уникальную.

Любой здесь называет Обитель домом. А высшие не желают покидать ее, оставаясь в качестве наставников, учителей, стражей, судей и представителей других профессий.... Стас не особо интересовался их работой.

Радоваться, увы, не приходилось.

Час назад Лилиджой отвела его на нижний ярус цитрусовых садов и заставила смотреть в огромное зеркало на каменной стене. Сначала он решил, будто мать хочет отчитать за какую-нибудь пошлую пакость, вроде оргии или онанизма в картинной галерее. Но зеркало показало ссору Андриана и Марлин.

На взгляд Стаса: наставница слишком строго порицает его за ерунду. Не он ведь солгал о прошлом. К тому же Стас и сам понимает, что виноват не меньше Феликса. Ведь это он науськивал судью их поссорить.

Только зачем? Намеренно? Или злился на Андриана? Глупость. Он радовался воссоединению, а так поступать — скотство. Друг любит Марлин. Это очевидно.

Или… не он один?

Стасу не нравилась догадка про чувства к белобрысой девчонке, и он отгонял настырную мысль, словно назойливого комара, желающего высосать последние крупицы независимости.

Площадь заполнила толпа. Гремели восторженные крики. На круглую сцену — с видом на древо жизни, увешанное мерцающими плодами, — вспорхнул херувим, громко выговаривая:

— Душа! Источник осознанной жизни. Каждый манр в процессе перерождений сталкивался с фразой: «у меня есть душа». Но на самом деле: не телу дается душа, а душе дается тело. Творец подарил нам возможность становиться лучше, преодолевая испытания материального мира, накапливать энергию и укреплять силу духа, чтобы впоследствии самостоятельно создавать материю и жизнь. Сегодня мы отмечаем день Дрейфа. День, когда Прародители создали наш дом. Нашу Обитель. Подарили нам саму жизнь. Почтите своих предков, друзья мои…

Христи спрыгнула со спины Стаса и, взяв под руку Ротти, понеслась пробовать радужные пирожные. Стас протиснулся к столу с зажаренными птицами. Запах мяса, терпких пряностей и специй защекотал язык. Он сглотнул слюну.

— Попробуй павлина в ананасах, — послышался визгливый голос, но, обернувшись, Стас не понял, от кого он исходит.

Затем плечо сжало в тиски. Послышался хруст. Статуя? Говорящее изваяние обхватило плечо каменной рукой.

— Многие обожают это блюдо. Оно великолепно!

— Ты что такое? — выпалил Стас, отрывая зубами кусок перченного чесноком мяса с ляжки индюка.

Слишком экзотические блюда — есть не хотелось. Это Андриан всегда был гурманом. А Стасу — лишь бы перцем посыпа́ли.

— Я Карл! — торжественно протянуло изваяние, качаясь из стороны в сторону. — Создан, чтобы ведать душам истории о святилище Обители. Желаешь послушать, как Прародители вырастили древо из маленького семечка? Как вложили в него часть сущности Творца? О, потрясающая история! Я сочинил об этом песню! Послушаешь?

— Валяй.

Толчок в спину, и Стаса потащили за локоть к садам.

— Лучше закрой уши, — сказал Гламентил, шагая по мраморной дорожке. — У нас негласная поговорка: песня Карла — твой конец. Раз услышишь и трындец.