Душа без признаков жизни

Закатное солнце окрасило дома и деревья в плавленое золото.

Таинственный водитель отвез Андриана к богатому коттеджу в пригороде, увитому виноградными лозами. Феликс приземлился на забор и поежился от холода.

Из автомобиля вышла симпатичная девушка. По виду — студентка. Длинные черные волосы, дерзкий взгляд и ямочки на щеках; одета в облегающие лосины, сапоги на высоком каблуке и красный трикотажный кардиган со жгутами.

На сестру маньяка она не похожа. Тогда кто это? Его девушка?

Она поднялась на террасу, таща Андриана следом. Под их ногами шелестели сухие листья. Перед входом в дом парень резко остановился и с отстраненным лицом начал сопротивляться норовистой девчонке.

— Прошу тебя, Кира. Я достаточно выслушал в машине, — пробурчал Андриан и отвернулся под ее одержимым взглядом. — Многократно пожалел, что вообще согласился сесть. Ты ведешь себя, как ребенок.

— Да! Я настоящая идиотка! — с клёкотом в горле подняла крик Кира. — Просила отца не трогать тебя, умоляла оставить в покое, простить! И как ты мне отплатил?!

— Единственным правильным решением, — ответил Андриан, заключая ее ладони в свои. — Исчез из твоей жизни.

Глаза Киры заполыхали. Выдернув руки, она отпрянула.

— Ты лжец! Лжец! — завопила она и пустилась в слезы. — Это всё она, да? Эта блондинка, с которой ты ошиваешься постоянно!

— Я и Марлин просто друзья, — запротестовал Андриан и потянулся к ней снова, будто хотел обнять. — А с тобой в сложившейся ситуации мы не можем общаться. Ты сама это знаешь! Кира, послушай меня. — Девушка резко оттолкнула его и отвернулась, закрывая лицо руками. Андриан обхватил ладонями ее плечи. Заговорил вполголоса: мягким и нежным тембром. — Я безумно ценю всё, что ты для меня сделала. Но прошу тебя… Забудь обо мне, найди себе хорошего мужчину, и...

Закончить фразу Андриан не успел, так как Кира развернулась и влепила парню звонкую пощечину. Да так, что щека у него зарделась, как багряное солнце, пронизывающее листву деревьев за домом.

У Феликса внутри потеплело от такой картины.

— Ты не можешь так поступать! — заголосила она. — Я люблю тебя, как никто другой. Ты должен быть со мной! Должен!

— Прости, — произнес парень, медленно покачивая головой. — Этого не будет.

Кира отступила на пару шагов. Ее рука нырнула за пояс под кардиганом, и в следующую секунду лоб Андриана целовало предсмертным дыханием дуло пистолета.

— Ненавижу тебя... — прошептала Кира, снимая пальцем предохранитель.

Феликс застыл. Воздух его покинул, а из сердца рвались мольбы: Да! Да! Пристрели его!

— Хочешь убить меня? — Андриан мягко улыбнулся. — Давай.

— Думаешь, я этого не сделаю? — всхлипнула Кира.

— Не знаю, дорогая. Но меня это не страшит.

— Гнев отца тебя пугает, а на смерть наплевать? — говорила Кира, пока ее красные пухлые губы дрожали на каждом слове.

Парень лишь смотрел, изредка моргал — без единой эмоции на лице.

— Я не боюсь смерти, — спокойно выговорил Андриан и усмехнулся, медленно взялся рукой за затвор и резко дернул его назад, отсоединив от пистолета, прокрутил в ладони и разжал пальцы. Затвор со звонким стуком упал на террасу.

Андриан поцеловал девушку в лоб и спустился по ступенькам.

Едва удерживая слезы, Кира швырнула ствол в клумбы, пока парень медленным шагом преодолевал двор — он остановился у ворот коттеджа. Оглянулся.

Кира упала на колени и зарыдала во весь голос: протяжным, горьким воем, таким безудержным, что Андриан невольно побледнел и сглотнул.

Феликсу показалось, что парень сейчас бросится к ней, станет успокаивать, но Андриан на мгновение зажмурил глаза, вцепившись в ручку калитки, а затем поспешно покинул место, где обратил любовь девушки в тленный прах.

ГЛАВА 5.2. Феликс

— Ты всегда рисуешь масляными красками? — спросила предельно сосредоточенная Марлин.

Она хмурила светлые брови. Пальцы, держащие кисточку, слегка тряслись над холстом. Андриан разглядывал другой мольберт у входа в комнату, но услышав вопрос, приблизился и встал позади девушки. Всмотрелся в ее рисунок.

По улице бродил полусумрак, из кухни доносилась лирическая музыка, а приторные запахи масляной живописи пропитали спальню. На скрипучей ветке ясеня — у настежь распахнутого окна в квартиру парня — сидел Феликс.

Уже несколько недель парочка проводила время вместе, и не было ни малейшего намека на то, что Андриан хочет принести какой-либо вред Марлин.

Собственный разум раскололся на два отряда голосов, один из которых соглашался с мыслью, что жене ничего не угрожает, но другой, слабеющий, твердил: Он убил тебя! Маньяк! Он ведет некую ловкую игру, и ты баран — проигрываешь. Наш Феликс ненавидит проигрывать! Убийца!

Полы под ногами парня застонали, когда он сделал длинный шаг к Марлин.

— Да, масло самый гибкий материал. И погоди, — сказал Андриан, перехватывая бледную женскую руку в свою, — ты наносишь чересчур толстый слой. Поверх просохшего пастозного слоя мы рисуем лессировкой. Так, чтобы просвечивались нижележащие слои. Грунт картины, понимаешь?

— Много пустых для меня слов, Андри. Я же не закидываю тебя словами типа: альтерация или остеосцинтиграфия.