Душа как скрипка. Биография, стихи, воспоминания

В салоне приглушили свет. Многие пассажиры, пытаясь поймать частичку сна, устало закрыли глаза. Я зажег маленький тусклый светильник над креслом и достал из сумки потертую блекло-бордовую тетрадочку. Первую, на которую на ощупь наткнулась моя рука. Улетая, я взял их пять. «Анто-ла» — старательным, знакомым до боли почерком сестры было выведено на первой странице пожелтевшей бумаги.

Я раскрыл тетрадь.

ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ. АНТОЛА

Глава первая ПОД НЕБОМ, НАД ЗЕМЛЕЙ

— Сколько же раз можно уже внушать посетителям этого храма, чтобы не тратили свет попусту — и так все прекрасно видно…. В былые времена, когда сюда никого не пускали, как здесь было спокойно и тихо…

Это же храм — хранилище тишины и покоя, а теперь здесь «проходной двор», как это у них говорится…

Ворчание старого шаркающего существа в черном, сливающимся с темнотой плаще, с накинутым на голову и закрывающим лицо капюшоне удалилось прочь, отзываясь гулким шепотом в высоких и длинных лабиринтах коридоров храма. Это существо было похоже на худого монаха, черный плащ которого светился серебристо-голубоватым контуром. Благодаря этому неяркому свечению монах различал дорогу и освещал те предметы, к которым приближался.

Светящийся контур двигался по темноте, мерно покачивался из стороны в сторону, входя в огромные, с высокими потолками залы темноты, и плотно затворял за собой двери.

— Ну вот, как всегда, наследили — даже дышать нечем. Не могут перемещаться по одному, тихо и аккуратно. Обязательно надо стаями, никакого уважения к храму, — контур протянул руку, и могучие двери, озарившись фиолетовым, медленно-торжественно затворились. Черный плащ двинулся дальше по очередному залу, наполненному непонятными шорохами и шипениями. Монах шел, не поднимая головы:

— Ну, ладно, ладно! Расшумелись! Сказано вам, рано еще! Не пришел еще ваш срок. Надо иметь терпение, недолго уже осталось, — существо вышло из шипящего зала, и тяжелые двери мягко закрылись за его спиной. Вдруг где-то вдалеке коридора появился силуэт, освещенный свечой. Это была девушка. Она бежала, одной рукой держа свечу, а другой прикрывая ее огонек от встречного сквозняка. Пышное платье сверкало драгоценными камнями, по холодному каменному полу стучали каблучками легкие туфельки:

— Флук! Флук, как я рада, что ты еще здесь. Флук, миленький, ну попроси за меня, ты же можешь…

— Сейчас же погасите свечу! Где вы вообще откопали эту гадость. Погасите!

Девушка поспешно задула пламя свечи и мгновенно засветилась голубым контуром.

— Флук, ты же знаешь, что я не люблю этого. Я хочу живого света, огня, пламени… Флук!

— «Люблю», «хочу»! Что за слова? Антола, откуда в вас все это берется. Ваше желание учитывалось только тогда, когда вам предлагался выбор тела. Вы получили то, что хотели, а теперь извольте выполнять наши условия.

Ваше счастье, что это все вы говорите мне, но берегитесь! Если ваши желания станут известны Пиластэлу, вам несдобровать. Он волен отнять у вас то, что дал. И я уже не смогу вступиться за вас, вы будете сами повинны во всем. Вы знали, на что идете. Когда перед вами был выбор: тело или пространство, вы выбрали первое и приняли наши условия… наши правила.

— Но, Флук! Я ведь… Я не знала… Я…

— Антола, какие могут быть возражения? Вы же сами это прекрасно понимаете. Вы же сами отреклись от всего, что нужно телу, ради того, чтобы обладать им. Разве не так?

— Да, но… Да, именно так, — женский контур, тихо постукивая каблучками, медленно удалился в темноту одного из коридоров.

Шарканье голубого контура монаха продолжало свое движение по направлению к светящейся арке в конце темного коридора. Полы монашеского плаща осветили порог, разделяющий темень коридора и серебристо-синий свет зала, находящегося за аркой. Монах закрыл за собой двери зала, и плащ его, потеряв свой контур, озарился синим светом. Свет исходил из огромного квадрата в потолке зала, ведущего в громадное темно-синее пространство, из которого сияло множество близких и далеких, теплых и холодных, бесконечно мудрых звезд. Флук подошел к центру зала и поднял голову вверх. Звезды покрыли мертвенно-бледным светом его высохшее, крючконосое лицо с впалыми, но невероятно светлыми, небесно-голубыми глазами.

— Что скажешь, Флук?! — голос исходил из того самого света, обволакивающего подобно густому туману все, что попадалось на его пути, но не проникающего через открытые двери шестистенного помещения в темень коридоров. Казалось, что свет был живым существом.

— То же, что и вчера, Пиластэл. Антола все еще бредит мечтой вернуться к людям. Боюсь, что это у нее не пройдет.

— Да, эта душа слишком уж любила жизнь. Но ты знаешь, Флук, к сожалению, правда не знаю, к чьему сожалению, пока ее душа будет обладать сердцем того тела, в котором она живет, она будет мечтать вернуться к людям.

— О, Пиластэл, ее не столько тянет к людям, сколько к одному человеку. Будучи с ним, она любила его, а он ее…