Читаем Душа Петербурга полностью

Душа Петербурга

Стихотворение З. Гиппиус является ужасной печатью, возложенной на город Петра. Оно написано с той силой ненависти, которую знали исповедники древнего благочестия, предсказывавшие граду Антихриста гибель: Петербургу быть пусту.

Даже поэт, рожденный для вдохновенья, для звуков сладких и молитв, – Вячеслав Иванов – трагически ощутил образ империализма.

В этой призрачной Пальмире,В этом мареве полярном,О, пребудь с поэтом в миреТы над взморьем светозарнымМне являвшаяся дивнойАриадной, с кубком рьяным…Ты стоишь, на грудь склоняяЛик духовный, лик страдальный,Обрывая и роняяВ тень и мглу рукой печальнойЛепестки прощальной розы…Вот и ты преобразиласьМедленно… В убогих ризахМнишься ты в ночи Сивиллой…Что, седая, ты бормочешь?Ты грозишь ли мне могилойИли миру смерть пророчишь?

Подобная менадам, в желто-серой рысьей шкуре, под дыханием города смерти преобразилась в вещую Сивиллу. Апокалиптическим явлением Медного Всадника завершается видение:

Приложила перст молчаньяТы к устам – и я сквозь шепотСлышу медного скаканьяЗаглушенный тяжкий топот.Замирая, кликом бледнымКличу я: мне страшно, дева,В этом мороке победномМедно-скачущего гнева.А Сивилла: чу, как тупоУдаряет медь о плиты…То о трупы, трупы, трупыСпотыкаются копыта…[107]

Не душа ли это самого поэта с пламенеющим сердцем, напоенным лучами солнца Эллады, в этой призрачной Пальмире стала вещею Сивиллой?

Поэт поселился с Сивиллой – царицей своей. «Над городом-мороком – смурый орел с орлицей ширококрылой». Зачем отступились они от солнечных стран ради города-морока? «И клегчет Сивилла: зачем орлы садятся, где будут трупы»? («На башне»).

Другой поэт дионисиевского духа, Иннокентий Анненский, пророчески возвещает гибель Медному Всаднику от нераздавленной змеи.

Его город – проклятая ошибка. У него нет прошлого, нет поэзии, нет святынь. Сочиненный город поддерживает свое бытие насилием и кровью. Гибель его неизбежна. И все же в этом проклятии нет ненависти, а скорбь, рожденная сознанием непонятной связи с роковым городом.

Желтый пар петербургской зимы,Желтый снег, облипающий плиты…Я не знаю, где вы и где мы.Знаю только, что крепко мы слиты.Сочинил ли нас царский указ,Потопить ли нас шведы забыли?Вместо сказки в прошедшем у насТолько камни да страшные были.Только камни нам дал Чародей,Да Неву буро-желтого цвета,Да пустыни немых площадей,Где казнили людей до рассвета.А что было у нас на земле?Чем вознесся орел наш двуглавый?В темных лаврах гигант на скалеЗавтра станет ребячьей забавой.Уж на что он был грозен и смел,Да скакун его бешеный выдал:Царь змеи раздавить не сумелИ прижатая стала наш идол.Ни цветов, ни чудес, ни святынь,Ни миражей, ни грез, ни улыбки!Только камни из мерзлых пустыньДа сознанье проклятой ошибки.Даже в мае, когда разлитыБелой ночи над волнами тени,Там не чары весенней мечты —Там отрава бесплодных хотений.* * *

Все эти отдельные отклики сознания, вызванные Петербургом, группируются вокруг определенного центра – судьбы города.

З. Гиппиус, Ип. Анненский и Вяч. Иванов только затронули эту тему рядом выразительных образов – Д. С. Мережковский, а вслед за ним Андрей Белый и А. Блок стремятся раскрыть ее во всей полноте.

Три момента судьбы Петербурга отмечены в творчестве Д.С. Мережковского: 1) создающийся город («Петр и Алексей»), 2) Петербург в апогее своего развития («Александр I») и 3) закат города («Зимние радуги», сборник «Больная Россия»).

Перейти на страницу: